Лисы и Волки

– Не совсем, но звучит захватывающе! Хотя даже мы вряд ли дотянем до той поры, когда он проснется. Он уже спал, когда Изначальные взяли под опеку эту планету, – скорее всего, он послал их сюда в качестве своей замены. С тех пор прошло почти семьсот тысяч лет, а Избирателей родилось всего двое. Так что…

И как прикажете поступить с подобным откровением? Пожалуй, сохраню при себе. С этим нужно быть аккуратнее: никому из богов доверять нельзя.

– А вообще, зачем ты пришел? О царстве мертвых расспрашивать? – взвилась вдруг Морена. – Это ты должен доставлять мне сведения, а не я – тебе. Когда мы с Хель увидимся?

Я сложил руки на груди, как делал всегда, передавая послания Змея:

– Скоро. Змей решил, что ей нужно как можно скорее узнать о богах, а тебе – завершить ритуал. Поэтому на Масленице ты должна пригласить ее к себе. Вежливо, без спецэффектов. И не просто вывалить на нее всю правду, Морена.

– А как?

– Змей все растолковал, так что слушай…

Хель-VI

С тех пор как Варвара появилась, она ни на секунду не оставляла меня в покое. Постоянно находилась внутри черепа, так что я чувствовала, как она танцует на извилинах головного мозга. Ее смех звенел в ушах, а язвительные речи вставали поперек горла. Она не умолкала. По дороге из гимназии, по переходу из кабинета в кабинет в школе, на тренировках с Изенгрином и Солейлем, на занятиях, в комнате – она присутствовала. Ее ладони ложились мне на плечи, порой сжимали горло, гладили по волосам; она шептала проклятья и угрозы, демонстративно задевала меня широкими юбками, и после этого я обнаруживала на коже неглубокие, но длинные царапины, кровоточащие, пахнущие солью.

Она упорно пыталась подавить мое сознание. К счастью, у нее не получалось: возможно, если бы она не осведомила меня о своих планах, и прорвала бы мою защиту, но я знала, какова ее цель, и делала все, чтобы она ее не достигла. Вспомнила прочитанные фэнтезийные книги, в которых описывался механизм защиты разума, изучила множество сайтов в Интернете; большинство источников информации предоставляли сущую чушь, но удалось откопать и нечто полезное. Долгие часы я проводила на кровати, разглядывая надпись, излучающую волны спокойствия, возводя воображаемые стены. Каменные, кирпичные, желтые, черные, синие. Рисовала металлические громады космических станций, уходящие в небеса деревянные доски, «рваную» средневековую кладку, сплошной слой земли, воющий водопад. Постепенно образы становились четче и тверже, я почти ощущала запах воды, травы или шпаклевки, но от Варвары они не избавляли; она играючи рушила их, втаптывала в грязь. Лишь что-то глубокое не позволяло ей поработить мое тело; я старалась отыскать это «что-то», подчерпнуть из него силы, но тщетно.

В школе я отвлекалась на посторонние вещи и дела, да и Арлекин заглушала голос Варвары, а вот наедине с собой становилось невыносимо – она поглощала, затягивала, и я барахталась, утопая в тине. Приходилось прилагать все больше усилий, чтобы остаться на поверхности. Прикрывая глаза на уроке, я ощущала, как она царапает своими коготками хлипкие перегородки; на тренировках, когда меня физически изводили различными заданиями, она билась особенно настойчиво. Сон свелся к минимуму – отправляясь в царство Морфея, я отдавала себя на растерзание ей почти добровольно.

Было так страшно, что била дрожь. На краю я держалась, питаясь яростью от собственного бессилия. Жить, как прежде, стало невозможно, но как строить новую жизнь, я понятия не имела, поэтому цеплялась за прошлое и делала вид, что ничего не изменилось. Но был кое-кто, кто моей политики не одобрял, – Пак.

Он был моей отдушиной – почему-то, когда я находилась в непосредственной близости от него, Варвара уходила. Шипела, плевалась, сыпала оскорблениями – и затихала.

Никогда не думала, что может быть так хорошо, когда в теле нет посторонних.

Я старалась быть ближе к Паку: на переменах бежала к нему, дома часы напролет слушала его бессмысленные истории, вливала его образ в воображаемые барьеры и старалась не гадать, почему он имеет подобное влияние на Варвару. Умом понимала: неспроста это, должно указывать на что-то, подводить к разгадке заварушки с Инквизитором, Волком и Лисом, но искать ответы не могла и не хотела. Боялась; в первую очередь о собственной жизни. Какие тут расследования!

Пак понимал и не обзывал сумасшедшей, как поступили бы многие. Беззлобно подшучивал, но не оскорблял, помогал по мере сил; как только понял, что при нем Варвара «стирается», потребовал моего постоянного присутствия под его боком. После окончания занятий мы встречались у дверей и дружно ехали домой, заваливались в кладовку и проводили там остаток дня. Лишь тренировки я посещала в гордом одиночестве – Пак не перенес бы общества Изенгрина; я не настаивала. Главное, что он позволял спать на пыльном матраце, уткнувшись ему в плечо – удивительно удобное, словно предназначенное для роли подушки, – и не видя кошмаров.

Но ничто не длится вечно, в том числе и дрема под шорох телевизора и тихие мелодичные песни лиса; у Пака был чистый, высокий, поставленный голос.

– Держи мяч крепче и кидай в корзину, а не за нее! Если так будешь и на соревнованиях играть, нас разнесут в пух и прах!

Баскетбольный мяч, шероховатый и тяжелый, вновь пролетел мимо корзины и со стуком отскочил от пола. Я выругалась и в сердцах швырнула его в футбольные ворота:

– Если будешь орать, так ничего и не получится! Лучше заткнись и дай мне справиться самой!