От Фарер до Сибири

В Северной Азии я посетил множество свадеб. Когда я во время охотничьего похода очутился в деревне, где один из моих спутников должен был жениться на местной девушке, меня пригласили на свадьбу. Приглашение я, конечно же, принял с большой радостью.

Ранним осенним утром солнце наполнило своим сиянием пространство на юго-востоке, поля и деревья сверкали изморосью. По деревенской дороге, еще не совсем подсохшей и затвердевшей, едет телега с тремя запряженными лошадьми. На двух досках, лежащих поперек повозки, сидит невеста со своей семьей и шафером[77]. Когда юная жизнерадостная невеста садилась в телегу, на ее розовых щеках и в глубоких голубых глазах читались радостная улыбка, надежда и предвкушение чего-то нового, и это выражение лица оставалось неизменным всю дорогу к соседней церквушке.

В последние перед свадьбой дни невесту навестили ее подруги. Они вспоминали с нею вечерки, где они весело проводили время с местной молодежью, – теперь же она должна распрощаться с подругами и своей девственностью. У невесты под шубой из беличьего меха было белое, накрахмаленное платье со шлейфом. На лбу – венец из хризантем и вуаль до спины.

За первой телегой последовали еще четыре. В первой из них сидел элегантный, стройный и хорошо сложенный молодой русский в национальном костюме. Это был жених. Его костюм состоял из широких бархатных штанов, заправленных в блестящие высокие сапоги, расшитой рубахи с поясом и синего матерчатого кафтана со складками, который покрывает бедра и спускается до колен. В руках он держал дорогую бобровую шапку с черной бархатной тульей[78].

Сразу же после нашего приезда в деревню мы отправились в церковь, где происходило венчание. Священник проводил традиционные церемонии, размахивая кадилом, а деревенский хор пел «Господи, помилуй!», в то время как диаконы держали распятие и иконы, перед которыми люди становились на колени и их целовали.

По возвращении из церкви жениха и невесту встречали с хлебом- солью и «богом дома» (иконой святого, передаваемой из поколения в поколение), которого целовали с благоговением и почтением.

После обмена поздравлениями молодожены сели вместе с гостями, многие из которых приехали еще накануне и уже были в прекрасном настроении. На стол выносили чай с разнообразной вкусной домашней выпечкой, шаньги (плоские мягкие мучные пирожки, выпеченные в масле или жире, наполненные изнутри кислым творогом), которые, может быть, для изысканного вкуса были слишком простыми, сибирские вафли, выпеченные на осетрином масле, и особенно вкусные пирожки. Рядом с овальным чайным столом стояли другие столы, которые ломились от водки, вина, различных закусок: сырой и соленой рыбы, икры, мяса, вареной и маринованной рыбы, желе, воблы, яиц, колбас, огурцов, свеклы и свинины. Русские, которые пьют водку большими стаканами, всегда должны иметь к ней прикуску[79] (закуску).

Гости выбирали себе блюда на свое усмотрение, как на шведском столе.

Сразу после чаепития начались танцы под музыку, которую играли два специально нанятых музыканта. Они исполняли крайне задорные мелодии на гитаре и балалайке (трехструнной) под аккомпанемент скрипки, играя их в необычайно быстром темпе. Танец начали жених с невестой, встав друг против друга на вымытом до блеска полу, и, как только музыканты заиграли известную на всю Россию необычайно веселую мелодию «Камаринскую», которая не оставит равнодушным даже самого безнадежного ворчуна, они вдвоем пустились в пляс: невеста размахивала платком, а жених совершал множество четких движений ногами в сторону ровно в такт с музыкой. На русскую пляску (национальный танец) в исполнении молодых сибирских крестьян бывает любо-дорого посмотреть.

Гости вскоре последовали примеру молодоженов. Когда одна пара заканчивала танцевать, ее сменяла другая. Мужчины тоже танцевали друг с другом. Наиболее заядлые танцоры, которые делали самые грациозные, плавные и изящные движения, получали радостные комплименты и весь праздник были основным объектом внимания.

Рядом с танцевальным залом была другая комната, где гости в более солидном возрасте сидели за столами и играли в карты или попивали прекрасную домашнюю медовуху. Там также собирались дети для игры в фанты и другие игры. Группа гостей пела праздничные народные песни, кто-то болтал за выпивкой, чаще всего женщины, веселью которых не было предела: они перебивали друг друга, потом вдруг вставали и шли танцевать, затем возвращались к столу, чтобы снова выпить и встроиться в хор голосов, запевший какую-нибудь народную песню. Вообще деревенские женщины – особенно старшего поколения – не имеют певческого образования, и когда красивые мелодии протяжно и гнусаво поются в нос, это звучит для ушей слушателя далеко не самым привлекательным образом.

Когда женщины в годах пьют без меры, естественно, что через некоторое время им уже все труднее и труднее держаться на ногах. Тогда они плетутся к кровати в углу комнаты, где меньше всего ходит людей и где они могут удобно устроиться. Однако по прошествии не очень долгого времени, когда опьянение у них проходит и соответствующие функции мозга уже практически восстановились, они больше не могут оставаться в стороне от своих весело шумящих подруг.

В 5 ч. пришел один из шаферов с красным бантом на груди и объявил, что обед готов, после чего гости парами пошли садиться за стол. Наиболее представительным гостям и тем, кто давал или собирался дать самые большие свадебные подарки в деньгах, уделялось особое внимание, которое для молодых людей, в частности, означало, что им могут достаться самые красивые девушки для совместного развлечения на все время праздника.

Бедность и неприхотливость русских давала о себе знать и на свадебном столе. Обед состоял из вареной и жареной рыбы, вареного и жареного картофеля, супа, пирогов, конфет, чая и водки – мясных блюд не было, хотя это было не в пост.

Красивая дама, темноглазая крестьянская дочка, сидевшая рядом в паре со мной за столом, постоянно спрашивала меня о Фарерах (Овечьих Островах), о которых она прочла на занятиях по географии. Надо сказать, что сибирские дети учат о моей родине немножко больше, чем их сверстники на Фарерах – мало толку от знания, которое умещается в двух строчках. Эта девушка продемонстрировала такое стремление к знаниям, которое было достойно похвалы.

После обеда большинство присутствовавшей молодежи перешло в достаточно тесное и низкое помещение для танцев, где тускло мерцали керосиновые лампы и сальные свечи. Я вышел на деревенскую улицу с моей дамой. За домами по ту сторону реки, которая делит деревню на две части, на фоне освещенного неба величественно держит свою горделивую крону кедровая сосна. Мы перешли через мост и направились в сторону темнеющего леса. На границе, образованной его тенью и освещенным луной полем, мы повернули в обратную сторону. Нас позвал танец.

Гости покинули дом молодоженов глубокой ночью. Однако наутро все собрались снова, и празднование продолжилось. В обеденной комнате сидела невеста во всей красе и принимала подарки от тех, кто их еще не передал. Второй день свадьбы прошел так же, как и первый, разве что приглашенные были еще более веселы и находчивы в своих шутках, чем накануне. Наутро третьего дня те, кто приехал издалека, отправились домой – подвыпившие и одуревшие. Люди выезжали к себе домой небольшими группами на широких телегах под шутки и смех. И еще несколько дней после свадьбы мужчины и женщины ходили в полусонном состоянии, а в их ушах гремела музыка с танцами – свадьба была какой угодно, только не скучной.

Нередко русские девушки вынуждены против своей воли венчаться с первым попавшимся женихом. Родители имеют власть над своими дочерьми, которых они обычно выдают замуж в возрасте 16–18 лет. Молодого мужчину часто сватают старая девственница, дядя по матери или другой родственник. Родители с обеих сторон делают все необходимые приготовления, назначают день свадьбы, нередко еще до того, как «дети» увидели друг друга. Иногда мужчина получает возможность повидать свою будущую жену заранее. Но к его воле не всегда прислушиваются, если она противоречит тому, что решили заботливые родители. Поэтому в России так много очень несчастливых браков – они заключаются по принуждению, необдуманно и без обоюдной симпатии.

Глава XXIV

Из Томска в Барнаул и Бийск