Психопатология обыденной жизни. О сновидении

По неведомым ему причинам Эрнест Джонс (1911) однажды продержал некое письмо у себя на столе несколько дней, не отправляя по почте. В конце концов он все-таки решил его отослать, но получил письмо обратно из Dead Letter Office[193] с пометкой, что не указан адрес получателя. Заполнив все требуемое, он снова отправил письмо, но забыл наклеить марку. После этого он больше не мог игнорировать свое нежелание отправлять это письмо.

4) Тщетные попытки выполнить какое-либо действие вопреки внутреннему сопротивлению ярко отражаются в коротком сообщении доктора Карла Вайса (1912) из Вены.

«Следующий эпизод покажет, сколь настойчиво бессознательное может давать о себе знать, если там имеется мотив, препятствующий выполнению намерения, и станет понятным, сколь трудно преодолеть эту настойчивость. Знакомый попросил меня одолжить книгу и принести ту ему на следующий день. Я тотчас же пообещал, но ощутил несомненное неудовольствие, которое поначалу не мог объяснить. Позже мне стало ясно: человек, о котором идет речь, уже много лет был мне должен некую сумму, которую, по-видимому, не собирался возвращать. Я выбросил историю из головы, но вспомнил о ней на следующее утро с тем же чувством неудовольствия и тотчас же сказал себе: “Твое бессознательное хочет, чтобы ты забыл о просьбе, однако сам ты не желаешь допускать неучтивости и готов принять все возможные меры, чтобы этого не случилось”. Я пришел домой, завернул книгу в бумагу и положил рядом с собой на стол, за которым пишу письма. Через некоторое время я вышел из дома, сделал несколько шагов по улице и вспомнил, что оставил письма, которые хотел отправить, на своем столе. (Одним из них, кстати, было письмо, в котором пришлось написать кое-что малоприятное тому, от кого я надеялся получить поддержку в одном деле.) Я повернул обратно, взял письма и снова отправился в путь. В трамвае мне пришло в голову, что я обещал жене купить кое-что для нее, и меня очень порадовала мысль, что покупка обещает быть скромной по размерам. Тут меня посетила ассоциация “покупка” – “книга”, и только теперь я заметил, что книгу с собой не взял. Я не просто забыл о ней, выйдя из дома в первый раз, но не обратил на нее внимания, когда брал письма, которые лежали рядом».

5) Та же ситуация обнаруживается в примере, который Отто Ранк (1912) проанализировал подробно.

«Приверженный порядку до скрупулезности и точный до педантичности человек сообщил о следующем опыте, совершенно для него необычном. Однажды днем он на улице захотел узнать время – и обнаружил, что оставил свои часы дома; ничего подобного с ним никогда ранее не случалось. Так как у него было запланировано вечернее мероприятие, на которое он должен был прибыть пунктуально, и поскольку времени, чтобы вернуться за собственными часами, было явно недостаточно, он нанес визит одной даме, своей подруге, чтобы одолжить ее часы на вечер. Это было тем более осуществимо, что уже имелась договоренность о встрече с этой дамой на следующее утро, и он пообещал сразу вернуть одолженные часы. Однако на другой день, желая возвратить эти часы владелице, он с удивлением обнаружил, что тоже оставил их дома. Зато при нем были собственные часы. Он твердо решил вернуть даме часы в тот же день и выполнил свое намерение, но, уходя от нее, захотел проверить, который час, и понял, к великому своему раздражению и изумлению, что опять забыл собственные часы.

Повторение этой оплошности выглядело столь патологическим для этого человека с его любовью к порядку, что он пожелал выяснить, нет ли тут какой психологической мотивации; в ходе психоаналитического исследования мы стали устанавливать первым делом, не происходило ли с ним чего-то неприятного в тот день, когда он впервые забыл часы, и какая возможна связь. Он рассказал, что после обеда – незадолго до того, как ушел, забыв взять часы, – у него был разговор с матерью, поведавшей, что их безответственный родственник, который уже доставил много хлопот и расходов, заложил свои часы, но, поскольку требовалось узнавать время, просит теперь рассказчика дать денег на выкуп. Рассказчик сильно досадовал на этот вынужденный заем и припомнил все те неприятности, которые родственник устраивал семье на протяжении многих лет. Стало ясно, что симптоматическое действие было обусловлено не одной, а несколькими причинами. Во-первых, здесь выразился приблизительно такой ход мыслей: “Я не позволю вымогать у меня деньги; если ему нужны часы, оставлю-ка я свои дома”. Но он нуждался в часах для вечернего мероприятия, и это намерение могло осуществиться, следовательно, лишь бессознательно, в качестве симптоматического действия. Во-вторых, значение забывания сводилось к следующему: “Постоянная трата средств на этого бездельника обернется полной моей гибелью, поэтому я должен буду отказаться”. Хотя, по словам этого человека, его возмущение полученным известием было сиюминутным, повторение того же симптоматического действия тем не менее показывает, что он продолжал размышлять в бессознательном, как будто его сознание говорило: “Я не могу выкинуть эту историю из головы”[194]. Ввиду такого поведения бессознательного нас не удивит, что то же самое должно было произойти с одолженными дамскими часами. Но, возможно, тут имелись особые мотивы, благоприятствовавшие такому переносу внимания на «невинные» дамские часики. Пожалуй, наиболее очевидным мотивом было желание оставить их себе, чтобы заменить те, которыми пожертвовали ранее, и потому человек забыл их вернуть на следующий день. Еще он, быть может, был рад сохранить такой сувенир от дамы. Кроме того, забывание подарило ему возможность нанести этой даме, которой он восхищался, второй визит. Во всяком случае, он все равно собирался зайти к ней утром по другому делу; забыв часы, он, по-видимому, как бы показал, что было бы стыдно использовать намеченный визит как предлог для возврата часов. Тот факт, что он дважды забывал свои часы и так смог вернуть другие, означает, что бессознательно он пытался избежать ношения обоих часов одновременно. Он явно стремился избежать этой видимости излишка, которая резко контрастировала бы с нуждами его беспутного родственника. С другой стороны, он ухитрялся тем самым противодействовать своим подспудным намерениям жениться на указанной даме, внушал себе, что связан обязательствами перед семьей (своей матерью). Наконец еще одну причину забывания дамских часиков можно усмотреть в том, что накануне вечером этот человек, будучи холостяком, оконфузился перед друзьями, исподтишка глянув на дамские часы; чтобы избежать повторения этой неловкой ситуации, он не хотел больше иметь дело с теми часами. При этом их следовало все же вернуть владелице, и результатом стало бессознательно обусловленное симптоматическое действие, которое представляло собой компромисс между конфликтующими эмоциональными позывами и доставшейся дорогой ценой победой бессознательного».

Вот три случая, отмеченных Й. Штерке (1916).

6) Потеря чего-либо, поломка и забывание как выражение вытесненной встречной воли. «Я собрал несколько иллюстраций для научного анализа, и однажды мой брат попросил одолжить ему некоторые из них, желая использовать для наглядности в своей лекции. Мелькнула мысль, что я предпочел бы, чтобы репродукции, которые я с большим трудом собирал, не выставлялись и не публиковались каким-либо образом до того, как я смогу сделать это сам, но я все-таки пообещал, что просмотрю негативы, которые он отобрал, и сделаю из них диапозитивы. Увы, я не смог найти нужных негативов, хотя перебрал все скопище коробок с ними, одну за другой; сколько ни искал, нужных негативов там не было. Возникло подозрение, что на самом деле я не хотел делиться с братом иллюстрациями. Осознав эту неприятную мысль и справившись с нею, я заметил, что отложил верхнюю коробку в сторону и не стал в нее заглядывать; разумеется, там и лежали негативы, которые мне требовались. На крышке этой коробки имелось краткое перечисление содержимого; должно быть, я бросил на нее беглый взгляд, прежде чем отложить коробку в сторону. Однако выяснилось, что неприятную мысль по поводу брата я вытеснил не полностью: до того, как картинки были переданы, произошло множество других событий. Я слишком сильно надавил на один диапозитив и сломал пластинку, которую держал в руке, протирая стекло. (Обычно я никогда не ломаю их таким образом.) Когда я сделал новую копию, та выпала у меня из пальцев и не разбилась только потому, что я вовремя подставил ногу. Когда я установил направляющие на проекторе, все диапозитивы снова попадали на пол; к счастью, они уцелели. Наконец минуло несколько дней, прежде чем я действительно упаковал их и отправил, хотя каждое утро напоминал себе это сделать – но исправно забывал о своем намерении».

7) Многократная забывчивость и неловкие действия. «Однажды мне предстояло отослать открытку знакомому, но я продолжал откладывать это действие на протяжении нескольких дней. По моим подозрениям, это было вызвано следующими причинами: он сообщил мне письмом, что в течение недели ко мне приедет некий человек, которого я не слишком-то хотел видеть. Когда прошла неделя и перспектива нежеланного визита стала совсем призрачной, я наконец отправил открытку и указал, когда буду свободен. При написании открытки я сначала думал прибавить, что написать раньше мне мешал druk werk (по-голландски “кропотливая, требовательная или обременительная работа”), но в конце концов не сделал этого, поскольку ни один разумный человек не поверит такому расхожему оправданию. Тем не менее эта маленькая ложь все же проявила себя: опуская открытку в почтовый ящик, я случайно положил ее в нижнее отверстие (Drukwerk, по-голландски “печатная продукция”)».

8) Забывание и ошибка. «Как-то утром, в очень хорошую погоду, девушка пошла в амстердамский Рейксмузеум, чтобы сделать наброски для гипсовых слепков. Она предпочла бы погулять, так как стояла отличная погода, но все-таки решила порисовать подольше. Сначала следовало купить бумагу для рисования. Она пошла в лавку (около 10 минут ходьбы от музея) и купила карандаши и другие материалы, но совсем забыла купить бумагу для рисования. Затем двинулась в музей, села на табурет и собралась приступить к работе, но сообразила, что у нее нет бумаги; пришлось вернуться в лавку. После этого она углубилась в рисование, дело шло бойко, и через некоторое время она услышала, как часы на музейной башне пробили много раз. Значит, уже полдень, подумала она и продолжила работать, пока часы на башне не пробили четверть (четверть первого, по ее мнению), затем собрала все принадлежности и решила пройтись по Vondelpark[195] до дома своей сестры и выпить кофе (что в Голландии равнозначно обеду). В музее Суассо[196] она, к своему удивлению, увидела, что сейчас всего двенадцать, а не половина первого! Заманчиво хорошая погода взяла верх над ее трудолюбием, и потому она не вспомнила, когда часы пробили двенадцать раз в половине одиннадцатого, что часы на этой колокольне отбивают и полчаса».

9) Как уже показали некоторые приведенные выше примеры, бессознательно беспокоящая цель также способна реализоваться путем упорного повторения оплошностей. Забавный образчик таких случаев я заимствую из небольшого сборника «Франк Ведекинд[197] и театр», опубликованного в Мюнхене; при этом ответственность за анекдот, рассказанный в манере Марка Твена, я должен возложить на автора книги.

«В одноактной пьесе Ведекинда Die Zensur (“Цензура”. – Ред.) в самый торжественный момент звучат такие слова: “Страх смерти – это ошибка интеллекта” (Denkfeller). Автор, придававший большое значение этому отрывку, попросил исполнителя на репетиции сделать небольшую паузу перед словом Denkfeller. Ночью актер старательно входил в роль и тщательно выдерживал паузу, но невольно повторял торжественным голосом: “Страх смерти – это Druckfehler” (“опечатка”). На вопросы актера после спектакля автор заверил, что всем доволен, вот только в отрывке говорится не о том, что страх смерти – это опечатка, а о том, что это ошибка интеллекта. Следующим вечером со сцены актер проникновенно изрек: “Страх смерти – это Denkzettel” (“памятная записка”). Ведекинд опять осыпал актера безудержными похвалами, как бы вскользь отметив, что в тексте пьесы говорится о страхе смерти как об ошибке интеллекта. На третий вечер была очередная постановка, и актер, с которым автор уже успел подружиться и обменяться мнениями о художественном творчестве, со сцены громко и возвышенно провозгласил: “Страх смерти – это Druckzettel” (“печатная этикетка”). Актер удостоился славословий автора, а пьеса выдержала множество постановок, но автор решил, что “ошибку интеллекта” следует вычеркнуть из текста навсегда».

Ранк (1912 и 1915) также обратил внимание на очень интересные отношения между оплошностями и сновидениями, но их невозможно проследить без тщательного анализа сновидений, связанных с оплошностями. Как-то мне приснилось, в составе длинного сна, что я потерял свой кошелек. Утром, одеваясь, я обнаружил, что кошелька действительно нигде нет. Вечером, перед тем как лечь в постель, я забыл вынуть его из кармана брюк и положить на обычное место. Я не помнил, разумеется, о своей забывчивости, и отсюда, похоже, возникла бессознательная мысль, которая в конечном счете проявилась в содержании сновидения[198].

Не стану утверждать, что подобные случаи комбинированных погрешностей могут научить нас чему-то новому, неизвестному из анализа предыдущих примеров, но различие форм, ведущих, впрочем, все к тому же результату, создает еще более выпуклое впечатление наличия воли, направленной к достижению определенной цели, и гораздо более резко противоречит взгляду, будто ошибочные действия являются чем-то случайным и не нуждаются в истолковании. Обращает на себя внимание и тот факт, что в этих примерах сознательному намерению никак не удается помешать успеху ошибочного действия. Мой друг так и не побывал на заседании литературного общества, а завистливая дама оказалась не в состоянии расстаться с медалью. Если один путь оказывается прегражденным, тогда тот неизвестный фактор, что противится нашим намерениям, находит себе другой выход. Дабы преодолеть неосознанный мотив, требуется, помимо сознательного встречного намерения, и кое-что другое – нужна психическая работа, доводящая неосознанное до сознания.

Глава XII

Детерминизм

Вера в случайности и суеверие. Общие замечания

В качестве общего вывода из всего, сказанного выше об отдельных явлениях, можно высказать следующие соображения. Известные недостатки наших психических функций – общий характер которых будет ниже определен более точно – и известные преднамеренные будто бы действия оказываются, будучи подвергнуты психоаналитическому исследованию, вполне мотивированными и детерминированными, причем их мотивы скрыты от сознания.

Для того чтобы угодить в разряд объясняемых таким образом явлений, психическая оплошность должна удовлетворять следующим условиям:

а) Она не должна выходить за предел, установленный нашим суждением и обозначенный словами «в границах нормального».