Прежде чем расстаться с детскими сновидениями – этими незамаскированными исполнениями желаний, – нужно упомянуть еще одно, давно подмеченное характерное свойство снов, которое именно в этой группе обнаруживается зримее всего. Дело в том, что каждое из этих сновидений можно заменить одним пожеланием: «Ах, если бы прогулка по озеру еще продлилась!» – «Если бы я был уже умыт и одет!» – «Мне бы припрятать вишни вместо того, чтобы давать их дяде!» При этом сновидение содержит не только это пожелание: последнее предстает уже исполненным, причем исполнение выглядит как бы реальным и совершается на глазах; материал сновидения состоит преимущественно, хоть и не исключительно, из ситуаций и чувственных образов, в первую очередь зрительных. То есть даже в инфантильной группе можно обнаружить своего рода частичное преображение, которое следует признать работой сновидения: мысли, выражающие пожелание на будущее, замещаются картинками из настоящего.
Мы склонны допустить, что подобное преобразование происходит и в спутанных сновидениях, пусть невозможно определить, присутствует ли здесь пожелание. Приведенный выше пример сновидения, в анализ которого мы несколько углубились, дает нам в двух по меньшей мере случаях повод предполагать нечто подобное. Анализ показал, что моя жена за столом интересуется другими людьми, уязвляя этим мои чувства; в сновидении же содержится прямо противоположная картина: женщина, замещающая мою жену, поворачивается ко мне лицом. При этом неприятное переживание способно породить желание, чтобы дело обстояло ровно наоборот, и во сне происходит именно так. В сходной связи находится и горькая для анализа мысль, что мне ничего не доставалось даром, если сопоставить ее со словами женщины в сновидении: «У вас всегда были такие красивые глаза». Значит, противоречия между явным и скрытым содержанием сновидения можно частично свести к исполнению желаний.
Куда примечательнее другой результат работы сновидения, ведущий к возникновению бессвязных снов. Если сравнить на любом примере количество образов в сновидении с числом скрытых помыслов, выявленных посредством анализа и едва намеченных в самом сновидении, то не останется сомнений в том, что работа сновидения обеспечивает прекрасное сосредоточение – или уплотнение – материала. Вначале непросто оценить размах этого уплотнения, однако чем глубже удается проникнуть в анализ сновидения, тем большее впечатление этого размаха создается. От всех элементов сновидения ассоциативные ниточки расходятся по двум и более направлениям, а каждая ситуация во сне составляется из двух и более впечатлений и переживаний. Например, мне приснилось однажды нечто вроде бассейна, где во все стороны плавали купающиеся; на краю бассейна стоял человек, который наклонился к одному купальщику, как бы с намерением вытащить того из воды. Ситуация была составлена из воспоминания об одном моем переживании в период полового созревания и из созерцания двух картин, одну из которых я видел незадолго перед сновидением. Картины эти изображали «Испуг в купальне» из цикла Швинда[244] «Прекрасная Мелюзина» (ср. как бы разбегающихся купальщиков во сне) и сцену Всемирного потопа кисти какого-то итальянского художника; маленькое же переживание юности заключалось в том, что однажды я видел, как учитель плавания в купальне помогал выйти из воды даме, которая замешкалась до наступления назначенного для мужчин времени. Ситуация в избранном для анализа примере вызывает при анализе небольшой ряд воспоминаний, каждое из которых внесло некоторый вклад в содержание сновидения. Прежде всего припомнился эпизод тех времен, когда я ухаживал за женой, о чем уже говорилось; имевшее тогда место рукопожатие под столом внесло в сновидение подробность «под столом», о которой я вспомнил позднее. О «поворачивании» ко мне тогда, конечно, не было речи; но из анализа я знаю, что этот элемент является исполнением желания в силу контраста и относится к поведению моей жены за табльдотом. Это недавнее воспоминание прятало сходную, но более важную сцену после нашей помолвки, которая привела даже к ссоре на целый день. Интимное прикосновение к колену относится к совсем другой группе воспоминаний и к совершенно другим лицам; этот элемент сновидения становится, в свою очередь, отправной точкой для двух новых отдельных рядов воспоминаний, и т. д.
Материал сновидения, объединяемый ради создания сновидческой ситуации, должен, конечно, заранее быть пригодным для этой цели: во всех составных частях должны наличествовать один или несколько общих элементов. Сновидение производит такую же работу, как Фрэнсис Гальтон при изготовлении семейных фотографий[245]: сновидение как бы накладывает друг на друга различные составные части; поэтому в общей картине на первый план отчетливо выступают общие элементы, а контрастирующие детали взаимно почти уничтожаются. Этот процесс отчасти объясняет и своеобразную спутанность многочисленных элементов сновидения. Исходя из этого, необходимо при толковании сновидений придерживаться следующего правила: если при анализе можно какую-либо неопределенность разрешить применением принципа «или – или», то при толковании следует заменять этот принцип на «и», благодаря чему каждый элемент становится отправной точкой для независимой цепочки ассоциаций.
Если между скрытыми помыслами сновидения не находится общего, то работа сновидения направляется на возможность общего изложения. Лучший способ сблизить две скрытые мысли, отличные одна от другой, состоит в изменении словесного выражения одной из них, из-за чего изменяется и выражение другой мысли. Этот процесс сродни стихосложению, при котором созвучие служит искомым общим элементом. Бо`льшая часть работы сновидения заключается в создании подобных – зачастую остроумных, но нередко и натянутых – промежуточных образов; последние же связывают явную картину сновидения со скрытыми помыслами, различными по форме и содержанию и обусловленными внутренними факторами сна. При анализе взятого нами за образец сновидения мы встречаемся с подобным случаем внешнего изменения мысли для согласования с другой, по существу ей чуждой. Продолжая анализ, я наталкиваюсь на следующую мысль: я хотел бы хоть разок получить что-нибудь даром. Но эта фраза непригодна для общего содержания сновидения и потому заменяется другой формой: я хотел бы насладиться чем-нибудь без расходов (Kosten). Последнее слово вторым своим значением «пробовать» годится уже для образов за табльдотом и может быть соотнесено с присутствующим во сне шпинатом. Когда подают на стол какое-нибудь блюдо, от которого дети отказываются, то мать пытается, конечно, сначала ласково уговаривать – мол, попробуй (kosten) хоть чуть-чуть. Да, может показаться странным, что работа сновидения столь ловко пользуется двойным смыслом слов; но опыт показал, что это вполне распространенное явление.
Уплотнение образов сновидения объясняет и появление некоторых элементов, свойственных только сну и ненаходимых в сознании наяву. Таковы составные и «смешанные лица» и причудливые смешанные образы, которые можно сравнить с созданными народной фантазией на Востоке диковинными животными; последние, однако, имеют в нашем представлении определенную застывшую форму, между тем как сновидение постоянно создает новые сложные образы в неисчерпаемом богатстве. Каждый знаком с такими созданиями по собственным сновидениям.
Способы образования фигур такого рода различны. Я могу создать составной образ человека, либо наделяя его чертами двух разных лиц, либо давая ему облик одного, а имя другого, либо представляя себе визуально одно лицо и ставя его в положение, в котором находилось другое. Во всех этих случаях соединение различных людей в одного в сновидении вполне осмысленно: оно предусматривает сопоставление оригиналов с известной точки зрения, которая может упоминаться и в самом сновидении. Но обыкновенно лишь при анализе становится возможным отыскать эти общие черты у слитых воедино лиц, а образование таких фигур в сновидении лишь намекает на эти общие черты.
Сходным многообразным путем и по тем же причинам возникают составные образы, которыми пестрят сновидения; полагаю, что приводить примеры тут нет необходимости. Странность и чуждость этих образов исчезает, едва мы перестаем сопоставлять их с объектами восприятия наяву, едва усваиваем, что это плоды сновидческого уплотнения, выделяющие в сжатом виде общие черты скомбинированных таким образом объектов. Но эту общность в данном случае тоже позволяет выявить, по большей части, только анализ; содержание сновидения попросту сообщает, что все эти явления имеют какой-то общий элемент X. Разложение составных фигур при анализе нередко оказывается кратчайшим путем к истолкованию сновидения. Так, мне снилось однажды, что я сижу на скамье рядом с одним из своих прежних университетских учителей, причем скамья, окруженная другими, начинает быстро двигаться вперед. Эта картина сочетает в себе память о выступлении перед аудиторией и trottoir roulant[246]; дальнейшую цепочку здесь прослеживать не стану. В другой раз во сне я сижу в вагоне и держу на коленях какой-то предмет, имеющий форму шляпы-цилиндра и сделанный из прозрачного стекла. По поводу этой картины мне тотчас приходит в голову пословица: со шляпой в руке можно пройти по всей стране (mit dem Hute in der Hand kommt man durchs ganze Land). Стеклянный цилиндр отдаленно напоминает ауэровскую горелку[247], и я понимаю, что хотел бы изобрести что-нибудь такое, что помогло бы мне сделаться богатым и независимым, как мой земляк доктор Ауэр фон Вельсбах: тогда я мог бы путешествовать по свету, а не сидеть в Вене. В сновидении я путешествую со своим изобретением – стеклянной шляпой-цилиндром, которая, впрочем, еще не вошла в употребление. Особенно охотно работа сновидения соединяет в комбинации два противоречащих друг другу представления. К примеру, женщина видит во сне у себя в руках высокий цветочный стебель, как у ангела на картинах благовещения девы Марии (это знак невинности, а женщину зовут, кстати, Марией); но стебель покрыт большими белыми цветами, похожими на камелии (ассоциация – дама с камелиями[248]).
Немалую часть того, что мы узнали относительно уплотнения образов во сне, можно выразить в следующей формуле: каждый элемент сновидения в избытке определяется скрытыми помыслами и обязан своим происхождением не одному звену этих мыслей, а всей цепочке; причем элементы не обязательно тесно связаны между собой, они могут относиться к различнейшим областям переплетения мыслей. В содержании сновидения каждый элемент является фактически выражением всего этого разнообразного материала. Помимо того, анализ вскрывает другую сторону сложного соотношения между содержанием сновидения и скрытыми помыслами: от каждого элемента сновидения идут нити ко многим скрытым помыслам, а каждая скрытая мысль сновидения выражается обыкновенно не одним, а несколькими элементами; ассоциативные нити не просто тянутся от скрытых помыслов к содержанию сновидения, но многократно скрещиваются и переплетаются.
Наряду с превращением мыслей в ситуацию («драматизацией») уплотнение выступает наиболее важным и своеобразным признаком работы сновидения. Но до сих пор нам еще ничего не известно о мотивах, побуждающих к такому уплотнению содержания.
В сложных и запутанных сновидениях, к которым мы теперь обратимся, нельзя объяснять все многообразие ощущений от несходства между содержанием сновидения и скрытыми помыслами только уплотнением и драматизацией. Имеются доказательства воздействия третьего фактора, который заслуживает тщательного исследования.
Когда удается посредством анализа опознать скрытые помыслы сновидения, прежде всего становится заметным, что явное содержание сновидения состоит совсем из другого материала, чем скрытое. Конечно, это лишь видимость, которая исчезает при тщательном исследовании, поскольку все содержание сновидения проистекает из скрытых помыслов, а те почти без исключения находят выражение в содержании сновидения. Тем не менее некая часть этого различия еще сохраняется после анализа. То, что в сновидении отчетливо выступало на передний план как существенное, должно после анализа довольствоваться подчиненной ролью среди других скрытых помыслов; напротив, те помыслы, которые по свидетельству чувств вправе притязать на важнейшее место в сновидении, либо совсем отсутствуют, либо выражаются невнятными намеками в каких-то сквозных эпизодах. Это явление можно описать следующим образом: при работе сновидения психическое внимание смещается с мыслей и представлений, которые прямо соотносятся с содержанием сна, на другие, по моему суждению, никак с содержанием не связанные. Никакой иной процесс не помогает так сильно прятать смысл сновидения и не затемняет связь между содержанием сновидения и скрытыми помыслами. В ходе этого процесса, который я назову смещением сновидения, наблюдается и замещение психического напряжения, значимости и аффективной наполненности мыслей живостью образов. Наиболее ясное в содержании сновидения кажется обыкновенно самым важным, между тем как раз в смутной части сна нередко обнаруживается при анализе непосредственная связь с важнейшей скрытой мыслью сновидения.
То, что я называю смещением сновидения, можно было бы, следуя Ницше, назвать и переоценкой психических ценностей[249]. Для полного представления о данном явлении необходимо также указать, что эта работа смещения, или переоценки, ведется неодинаково в разных сновидениях: бывают сновидения, протекающие почти без всякого смещения, но вполне при этом осмысленные и понятные – таковы, например, незамаскированные исполнения желаний в сновидениях; в других же снах, наоборот, ни одна скрытая мысль не сохраняет собственную психическую значимость, а все для них существенное замещается второстепенным. Между этими двумя формами наблюдается целый ряд промежуточных: чем темнее и запутаннее сновидение, тем большее участие в его создании можно приписать фактору смещения.
Наш образец для анализа обнаруживает такое смещение, в силу которого содержание сновидения и скрытых помыслов сосредоточиваются в разных местах: в сновидении на первый план выступает ситуация, будто какая-то женщина делает мне аванс, а в скрытых помыслах центр тяжести переносится на желание ощутить хотя бы раз бескорыстную любовь, «которая ничего не стоит»; последняя мысль скрывается за словами о красивых глазах и за отдаленным намеком в виде шпината.
Исправляя посредством анализа произведенное во сне смещение, мы приходим к совершенно неоспоримым выводам относительно двух спорных особенностей сновидения, а именно: относительно побудительных причин и связи сновидения с бодрствованием. Есть сны, которые моментально обнажают связь с дневными переживаниями, но в других она не просматривается. Однако анализ доказывает, что каждое сновидение без исключения связано с каким-либо впечатлением последних дней или, вернее, последнего дня перед сновидением. Впечатление, играющее роль побудительной причины сновидения, может быть настолько значительным, что наяву нас ничуть не удивляет интерес к нему; в этом случае мы справедливо считаем сновидение продолжением важных интересов дня. Но обыкновенно, если содержание сновидения имеет какое-либо отношение к дневному впечатлению, последнее бывает столь ничтожным и так легко забывается, что мы лишь с трудом его припоминаем. Сновидение, будучи даже связным и понятным, как будто интересуется самыми безразличными мелочами, которые наяву не могли бы вызвать никакого интереса. Пренебрежение к сновидению в значительной степени объясняется тем, что оно выказывает такое предпочтение безразличному и неважному.
Анализ разрушает внешнюю видимость, с которой связана эта низкая оценка сновидения. Там, где сновидение выдвигает на передний план в качестве побудительной причины безразличное впечатление, анализ обыкновенно обнаруживает значительное и обоснованно беспокоящее человека переживание, которое во сне входит в обширные ассоциативные связи с безразличным переживанием и замещается. Там, где сновидение занято лишенными значения и интереса представлениями, анализ вскрывает многочисленные связи, соединяющие это неважное с чем-то крайне значимым. Когда мы в содержании сновидения находим безразличное впечатление вместо беспокоящего и безразличный материал вместо интересного, это обстоятельство нужно рассматривать как результат работы смещения. Опираясь на взгляды, к которым мы пришли при обсуждении замещения явного содержания сновидения скрытым, нужно на вопрос о побудительных причинах и о связи сновидения с повседневной жизнью отвечать так: сновидение никогда не интересуется тем, что не могло бы привлечь нашего внимания днем, и мелочи, не занимающие нас днем, не в состоянии преследовать нас и во сне.
Каковы же побудительные причины сновидения в нашем примере для анализа? Это незначительное переживание, заключающееся в том, что приятель дал мне возможность проехаться даром в коляске. Картина за табльдотом в сновидении содержит намек на этот мелкий факт, ибо в разговоре с приятелем я сам сопоставил коляску с таксометром и табльдот. Еще могу отметить важное переживание, которое замещается во сне указанным малозначительным: за несколько дней перед тем я потратил много денег на дорогого мне члена моей семьи. Скрытые мысли сновидения как бы говорят: ты нисколько не удивился бы, вздумай тот человек отблагодарить тебя; такую любовь не назовешь бескорыстной. А бескорыстная любовь, по всей видимости, стояла среди моих скрытых мыслей на первом плане. То обстоятельство, что я с указанным родственником незадолго перед тем несколько раз ездил в экипаже, позволила поездке с приятелем в коляске напомнить мне об отношении к родственнику.
Для того чтобы какое-нибудь незначительное переживание могло сделаться побудительной причиной сновидения, необходимо еще одно условие, лишнее для фактического источника грез: это переживание должно быть недавним, относиться ко дню перед сновидением.
Не могу оставить предмет смещения сновидений, не упомянув об удивительном явлении, которое наблюдается при образовании сновидения под влиянием уплотнения и смещения. При рассмотрении уплотнения мы уже имели возможность познакомиться с таким случаем, когда два скрытых за сновидением представления, обнаруживая нечто общее между собой или какую-либо точку соприкосновения, замещаются во сне смешанным представлением, где наглядная, так сказать, картина соответствует общим, а смутные подробности – частным чертам обоих представлений. Если к этому уплотнению прибавляется смещение, то образуется не смешанное представление, а некое общее среднее, которое относится к отдельным элементам так, как в параллелограмме сил составляющие относятся к равнодействующей. Например, в одном из моих сновидений речь шла о впрыскивании пропилена. При анализе я прежде всего нахожу в качестве побудителя сновидения незначительное переживание, в котором определенную роль играет химический препарат амилен. Пока не удается объяснить смешение амилена с пропиленом, но к кругу идей того же сновидения относится воспоминание о первом посещении Мюнхена, где на меня произвели сильное впечатление Пропилеи[250]. Дальнейший анализ позволяет высказать предположение, что смещение с амилена на пропилен было обусловлено влиянием второго круга идей на первый. Пропилен является, так сказать, средним представлением между амиленом и Пропилеями, и слово это попадает в содержание сновидения в качестве компромисса, одновременно через уплотнение и смещение.
При изучении работы смещения еще настоятельнее, чем при изучении уплотнения, ощущается потребность отыскать мотивы столь загадочной деятельности сновидения.
ebooksa