Даниэль Деронда

Сэр Хьюго выслушал заявление с добродушной улыбкой, принял из рук жены чашку чая и возразил:

– Видите ли, либералу позволено думать, что великие певицы рождаются и после Каталани.

– Ах, вы моложе меня. Позволю предположить, что вы принадлежали к числу тех, кто бегал за Алькаризи. Вот только она вышла замуж и оставила вас всех в дураках.

– Да-да. Страшно жалко, когда великие певицы выходят замуж и покидают сцену прежде, чем у них пропадает голос. А их мужей следует считать ворами.

Сэр Хьюго поставил чашку и отошел в другой конец комнаты. Деронда встал, чтобы освободить место другим, и сел в стороне. Вскоре он заметил, что Гвендолин избавилась от внимания мистера Вандернодта, подошла к фортепиано и остановилась, рассматривая лежавшие на крышке ноты. Может быть, она хотела загладить резкий отпор, с которым встретила рекомендацию Майры? Деронда заметил, что Гвендолин часто сожалела о произнесенных спонтанно словах.

– Не раскаиваетесь ли вы в своем отношении к музыке и не ищете ли произведение, которое хотели бы сыграть или спеть? – спросил он.

– Я ничего не ищу, но раскаиваюсь, – смиренно ответила Гвендолин.

– Можно ли узнать причину?

– Я хочу услышать пение мисс Лапидот и стать ее ученицей – поскольку вы так ею восхищаетесь – с целью признать ее мастерство и свое убожество, – ответила Гвендолин с широкой, открытой улыбкой.

– Буду искренне рад, если вы ее увидите и услышите, – в свою очередь улыбнулся Деронда.

– Неужели она настолько же совершенна во всем остальном, не только в музыке?

– Не могу поручиться, так как недостаточно ее знаю, однако до сих пор ни в ее манерах, ни в речи я не заметил ничего такого, что хотелось бы изменить. Мисс Лапидот пережила немало горя с раннего детства и выросла в очень тяжелых условиях. Полагаю, однако, что вы поймете: никакое блестящее воспитание не смогло бы придать ей больше учтивости и истинного благородства.

– Какие же беды ее постигли?

– Не могу сказать, так как не знаю ничего, кроме того, что от отчаяния она собиралась утопиться.

– И что же ей помешало? – быстро спросила Гвендолин, смерив собеседника внимательным взглядом.

– Какой-то внутренний голос сообщил ей, что надо жить, что жить хорошо, – спокойно ответил Деронда. – Она исполнена благочестия и способна перенести все, что представляется ей долгом.

– Такие люди не заслуживают жалости, – нетерпеливо возразила Гвендолин. – Я не испытываю сочувствия к женщинам, которые всегда и во всем поступают правильно. Я не верю в их великие страдания. – Ее пальцы нервно теребили нотные страницы.

– Это правда, – согласился Деронда. – Сознание неверного поступка всегда глубже и печальнее. Полагаю, мы – несовершенные создания – никогда не симпатизируем безупречным людям так же горячо, как сочувствуем тем, кто неустанно борется с собственными недостатками. История заблудшей овцы стара как мир, однако повторяется изо дня в день.

– Это не больше чем красивые слова, не имеющие ничего общего с реальностью, – горько возразила Гвендолин. – Вы восхищаетесь мисс Лапидот, потому что считаете ее безгрешной, совершенной, и точно знаете, что станете презирать женщину, совершившую дурной поступок.

– Мое отношение будет полностью зависеть от ее понимания собственного деяния, – ответил Деронда.