Даниэль Деронда

– Вы просто меня хвалите. Раньше никто не говорил мне таких приятных слов, – ответила Майра с улыбкой, которая окончательно свела Ганса с ума и заставила признать себя еще бо́льшим космополитом, чем прежде.

– Люди не видят во мне британского христианина, – заметил он, весело сморщившись. – Скорее считают не очень красивым молодым человеком и не подающим особых надежд художником.

– Но ты отвлекся от платья, – остановила брата Эми. – Если это не подойдет, то где и как найти к среде другое, тем более что завтра уже воскресенье?

– Поверьте, это платье прекрасно подойдет, – умоляюще проговорила Майра. – Оно вполне настоящее, – она посмотрела на Ганса, – даже если и выглядит театральным. Вы же знаете, я не рисуюсь. Сидящая на развалинах несчастная Береника тоже могла быть заподозрена в театральности, но я точно знаю: у нее не было другого выхода.

– Я мошенник, – признался покоренный трогательным доверием Ганс. – Сцену на развалинах я выдумал. Никто не знает, сидела ли она там на самом деле или нет. Вы сможете простить меня за то, что я не покаялся раньше?

– О да, – справившись с удивлением, ответила Майра. – Вы просто знали, что именно так она и должна была поступить: предавшая веру иудейка сделала то, что сделала, и познала глубокое раскаяние. Ей не осталось ничего иного, кроме как страдать. Куда еще она могла пойти? По-моему, прекрасно, что вам удалось так глубоко проникнуть в чувства еврейки.

– Еврейки тех времен постоянно сидели на руинах, – заметил Ганс, внутренне вздрогнув от ощущения полного поражения. – И это делает их удобными моделями для картин.

– Но платье, платье! – настойчиво напомнила Эми. – Оно подойдет?

– Да. Почему же нет? – ответила Майра, с сомнением посмотрев на миссис Мейрик, которая, в свою очередь, взглянула на сына и спросила:

– Что думаешь, Ганс?

– Это платье не годится, – решительно заявил молодой человек. – Мисс Лапидот не должна сидеть на руинах. Вам, матушка, придется сейчас же вместе с ней отправиться на Риджент-стрит. Еще полно времени, чтобы купить то, что необходимо, а именно – подходящее для леди черное шелковое платье. Нельзя допустить, чтобы Майра вызывала к себе сострадание. Она наделена талантами, за которые люди должны чувствовать себя в долгу.

– Думаю, именно этого пожелал бы мистер Деронда: увидеть Майру в красивом платье, – задумчиво проговорила миссис Мейрик.

– Конечно, – слишком громко подтвердил Ганс. – Можете принять мои слова за выражение чувств истинного джентльмена.

– Я желала бы сделать то, что мистер Деронда счел бы приличным, – серьезно изрекла Майра, увидев, что миссис Мейрик смотрит на нее в ожидании решающего ответа.

Ганс тем временем стремительно отвернулся, подошел к рабочему столу Кейт и принялся рассматривать один из рисунков, словно его это очень интересовало.

– Не хочешь сделать набросок головы мистера Клезмера? – обратилась Кейт к брату. – Думаю, ты много раз его видел.

– Видел! – воскликнул Ганс и, усевшись за фортепиано, стал изображать, как играет Клезмер, однако уже в следующий миг вскочил, посмотрел на Майру и почти робко проговорил: – Может быть, вам не нравится это кривляние? Пожалуйста, если так, сразу меня остановите.

– Вы никогда не делаете того, что бы мне не нравилось, – ответила она с улыбкой и, обратившись к миссис Мейрик, добавила: – Думаю, иначе и быть не может, поскольку это ваш сын.

Так Ганс получил надежду. Разве роза виновата, что сразу несколько пчел избрали ее объектом своей привязанности и по очереди прилетают за нектаром?

Глава VI