Даниэль Деронда

– Я подумал об этом, – ответил Мордекай. – Вас не затруднит приезжать ко мне по вечерам? Однажды вы это уже сделали.

– Думаю, что время от времени мне удастся здесь бывать, – согласился Деронда. – Полагаю, вы по-прежнему живете под одной крышей с семейством Коэн?

Прежде чем Мордекай успел ответить, вернулся мистер Рэм, чтобы занять место за прилавком. Это был пожилой сын Авраама, чье детство пришлось на порочное время начала нашего века. Однако среди своего проворного, бойкого поколения он сумел сохраниться образцом старины, на котором оставили неизгладимый след бедность и презрение, семьдесят лет назад ставшие общим уделом почти всех английских евреев. В нем не было и тени приторной жизнерадостности, заметной в манерах мистера Коэна. В ученость Мордекая он верил как в чудо и ни в малейшей степени не сожалел, что беседа с ним интересна образованному джентльмену, чьи визиты в магазин уже дважды заканчивались покупками. Он приветствовал Деронду с ворчливым добродушием и, надев большие очки в серебряной оправе, немедленно занялся ежедневной бухгалтерией.

Деронда и Мордекай вместе вышли на улицу и, не сговариваясь, направились к дому Эзры Коэна.

– Мы не можем встречаться там; моя комната слишком мала, – заговорил Мордекай. – Но неподалеку есть таверна, куда я иногда захожу, чтобы пообщаться. Называется она «Рука и знамя», а расположена за углом, в пяти домах отсюда. Там в любой вечер можно найти отдельную гостиную.

– Стоит однажды попробовать, – согласился Деронда. – Но, возможно, вы позволите мне поискать вам более просторную квартиру, где вы сможете чувствовать себя свободнее.

– Нет. Мне ничего не надо. От вас требуется только самое ценное – душевное братство. Ни о чем другом я не думаю. Однако я рад, что вы богаты. Судя по всему, кольцо с бриллиантом вы заложили не ради денег, а с какой-то другой целью.

Подобная проницательность поразила и слегка испугала Деронду. Однако, прежде чем он успел что-нибудь ответить, Мордекай добавил:

– Впрочем, не имеет значения. Даже если бы вы тогда пришли из-за денег, главным итогом все равно стала бы наша новая встреча. Но вы действительно богаты?

– Только в том случае, если считать богатым того, кто имеет больше, чем необходимо ему самому.

– Хочу, чтобы ваша жизнь стала свободной от забот, – мечтательно произнес Мордекай. – Моя жизнь прошла в неволе.

Подходя к дому Коэна, Деронда вдруг вспомнил, что хотел обсудить с Мордекаем, и прямо спросил:

– Не могли бы вы объяснить, почему со старшей миссис Коэн нельзя говорить о ее дочери?

Мордекай долго не отвечал, и Деронде показалось, что нужно повторить вопрос. На самом же деле Мордекай все слышал, но не мог сразу переключить мысли на новый предмет.

– Причина мне известна, – произнес он наконец. – Но я не буду говорить даже об их мелких семейных делах. Жилище этой семьи для меня священно, а история, до тех пор пока не затрагивает интересы других людей, принадлежит только мистеру Коэну и его близким.

Деронда почувствовал, как к лицу прилила кровь – верный признак упрека, к которому он не привык, – и неожиданно для себя оказался в затруднительной ситуации там, где не сомневался в конкретном ответе. Волнения дня обострили эмоциональное напряжение, поэтому, имея в кармане сумму, достаточную для выкупа кольца, он отказался от запланированного визита к Коэнам. В эту минуту они потеряли для него всякий интерес.

– Я оставлю вас здесь, – проговорил он, останавливаясь.

Мордекай в свете газового фонаря взглянул на спутника с тревогой на изможденном лице и спросил медленно, с особой значительностью.

– Когда вы вернетесь?

– Можно не называть конкретной даты? Вы позволите как-нибудь вечером, после вашего дежурства в книжной лавке, зайти к вам? Полагаю, Коэны не будут против, когда узнают о наших встречах наедине?