Даниэль Деронда

– Не хотела тебя будить, дорогая, но подумала, что лучше отдать это сразу. Посылку принес грум; он также привел Критериона и сказал, что останется здесь.

Гвендолин открыла пакет и обнаружила элегантную эмалевую шкатулку, в которой находилось великолепное, украшенное бриллиантом кольцо, а также письмо:

«Умоляю надеть это кольцо в знак нашего обручения, когда приеду в полдень. Прилагаю чек на имя мистера Гаскойна – на неотложные расходы. Конечно, миссис Дэвилоу останется в Оффендине – по крайнейе мере, на некоторое время. Надеюсь, что вы уже готовы озвучить тот день, когда станете всецело распоряжаться мной.

Преданный вам Х.М. Грандкорт».

Гвендолин передала письмо и чек на пятьсот фунтов матушке.

– Какое великодушие и деликатность! – с чувством воскликнула миссис Дэвилоу. – Но я бы решительно предпочла не зависеть от доброты зятя. Мы с девочками могли бы прожить и без его помощи.

– Мама, если еще раз скажешь что-нибудь подобное, я за него не выйду, – сердито пригрозила Гвендолин.

– Мое дорогое дитя, надеюсь, что ты собираешься замуж не только ради меня, – укоризненно возразила миссис Дэвилоу.

Гвендолин отвернулась, оставив кольцо нетронутым. Попытка отнять у нее уважительный мотив к браку вызвала недовольство, но, возможно, глубинная причина раздражения заключалась в сознании, что она действительно собиралась выйти замуж не только ради благополучия матери, что брак обладал и другими привлекательными сторонами. Пробуждение представило доказательства окончательной и бесповоротной помолвки, а все ночные видения, тревоги и аргументы при дневном свете померкли.

– Я мечтаю только о твоем счастье, дорогая, – умоляюще проговорила миссис Дэвилоу. – Не произнесу больше ни единого слова, способного тебя рассердить. Неужели ты не наденешь кольцо?

Несколько минут Гвендолин молчала, углубившись в раздумья, а потом приподнялась на локте с твердым намерением действовать так, как будто села на лошадь и помчалась галопом, не обращая внимания на тревожные мысли.

– Мне казалось, что жених сам надевает обручальное кольцо невесте, – со смехом проговорила она, украсив подарком изящный палец и очаровательно откинув голову, чтобы по достоинству оценить результат. – Понимаю, почему он его прислал.

– Почему же?

– Потому что ему легче заставить меня надеть кольцо, чем просить разрешения сделать это самому. Да-да! Он очень горд. Но и у меня тоже есть гордость, так что мы стоим друг друга. Я бы возненавидела мужчину, способного опуститься передо мной на колени. Грандкорт и в самом деле не отвратителен.

– Очень сдержанная похвала, Гвен.

– Для мужчины вполне подходящая, – весело отозвалась Гвендолин. – Но пора встать и одеться. Причеши меня, пожалуйста, – она прижалась к лицу матери щекой. – И больше никогда не капризничай и не говори, что собираешься жить в бедности. Придется потерпеть приличную жизнь, даже если она совсем тебе не нравится, тем более что мистер Грандкорт ведет себя безупречно, разве не так?

– Разумеется, так, – согласилась миссис Дэвилоу, с радостью удостоверившись, что, в конце концов, дочь прониклась любовью к жениху.

Сама она считала, что внимание мистера Грандкорта не могло оставить девушку равнодушной. Поклонников нередко оценивают по положению и значимости в светском обществе, поэтому неудивительно, что матушка волновалась не о характере Грандкорта, а об отношении к нему дочери.

Этим утром настроение Гвендолин перешло в новую фазу. Даже во время туалета она подбирала всевозможные аргументы для оправдания своего замужества. Чаще всего она останавливалась на мысли, что, став женой Грандкорта, непременно добьется от него великодушного отношения к детям миссис Глэшер.

«Какая ей польза от того, что я не выйду за него? Если бы он захотел, мог бы давно на ней жениться, но он не захотел. Возможно, она сама виновата. Я же почти ничего о ней не знаю. А он, должно быть, хорошо к ней относился, иначе она не стремилась бы его вернуть».

Но последний аргумент явно не выдерживал критики. Было абсолютно очевидно, что миссис Глэшер пыталась предотвратить появление законных наследников, способных встать между ее собственными детьми и Грандкортом. Понимая это чувство, Гвендолин нашла способ примирить претензии миссис Глэшер с собственными сомнениями.