Даниэль Деронда

Сам Грандкорт ревновал только к тем людям и обстоятельствам, которые угрожали его власти. Впрочем, в нынешней ситуации этого не следовало опасаться.

Глава II

– Сейчас в Диплоу гостят мои родственники, – сообщил Грандкорт. – Приедете туда завтра? Я пришлю экипаж за миссис Дэвилоу. Хочу, чтобы вы объяснили, каких перемен желаете в комнатах. Все должно быть сделано во время нашего пребывания в Райлендсе. Завтра – единственный свободный день.

Грандкорт сидел в гостиной Оффендина, положив одну руку на спинку дивана, а вторую зажав между скрещенными коленями, – в позе человека, с интересом наблюдавшего за той, к кому обращался. Никогда не любившая вышивку Гвендолин после помолвки с особым рвением занялась рукоделием, однако не преуспела в этом деле. Последнюю неделю жених и невеста проводили время преимущественно в прогулках верхом, однако всегда оставляли несколько часов для общения тет-а-тет, которое, впрочем, Гвендолин вовсе не находила противным. Грандкорт очень ей нравился. Отвечая на ее вопросы о том, что он делал и видел в жизни, он обнаруживал редкое умение говорить и каким-то неуловимым образом доказать, что все глупости совершаются не им, а другими людьми. Обладающий несомненными достоинствами человек наделен суверенным правом осуждения. К тому же поведение Грандкорта как жениха никогда не нарушало границ влюбленного почтения – столь же ненавязчивого, как легкий аромат роз, и льстившего самолюбию Гвендолин. Впрочем, однажды он осмелился поцеловать невесту в шею, чуть ниже уха. От неожиданности Гвендолин вздрогнула и в волнении вскочила.

– Прошу прощения. Я вас напугал? – поспешно проговорил Грандкорт.

– О, ничего особенного, – ответила Гвендолин, испугавшись самой себя. – Просто не выношу, когда меня целуют под ухом.

Она игриво рассмеялась и снова села, однако сердце забилось часто, со смутным страхом: она не имела права отталкивать его, как оттолкнула бедного Рекса. Грандкорт счел волнение благоприятным признаком, но заключил, что впредь не будет нарушать пределов допустимой вольности.

Мелкий нудный дождик помешал прогулке верхом, однако приятной компенсацией стал прибывший из Лондона большой ящик с восхитительными вещами, заказанными Грандкортом. Миссис Дэвилоу разложила их на столах, и Гвендолин, предвкушая удовольствия будущей жизни, с озорной улыбкой спросила:

– Почему завтра – единственный свободный день?

– Потому что послезавтра открывается охота, – ответил Грандкорт.

– А потом?

– Потом мне придется отлучиться, но я постараюсь управиться за два дня.

Заметив, что невеста переменилась в лице, Грандкорт накрыл ее руку своей ладонью.

– Вы возражаете против моего отъезда?

– Возражать не имеет смысла, – холодно ответила Гвендолин, изо всех сил стараясь справиться с искушением признаться, что догадывается, куда он едет и к кому.

– Имеет смысл, – возразил Грандкорт, сжимая ее ладонь. – Я отложу поездку и проведу в дороге ночь, чтобы отсутствовать только один день. – Он вообразил, что знает причину внезапной смены ее настроения, и в этот момент невеста предстала в его глазах особенно обворожительной.

– В таком случае не откладывайте, а лучше сразу отправляйтесь в ночь, – заявила Гвендолин, чувствуя, что имеет над ним власть, и находя в этом небольшую отдушину для раздражения.

– Значит, вы приедете завтра в Диплоу?

– О да, если хотите, – ответила Гвендолин громко, тоном небрежного согласия, не замечая, что Грандкорт удерживает ее руку в своей.

– Как вы командуете нами, бедными мужчинами! – проговорил он, понизив голос. – Нам всегда приходится страдать.