– Соглашаются, – ответил застигнутый врасплох жених.
– Тогда я не согласна! – заявила Гвендолин, натягивая перчатки и насмешливо глядя на Грандкорта.
Сцена импонировала обеим сторонам. Более примитивный и грубый поклонник уже перестал бы восхищаться остроумием и прелестью дамы сердца и перешел к физическим действиям, чем разрушил бы очарование момента. Грандкорт предпочитал драму, поэтому, чувствуя себя хозяйкой положения, Гвендолин с каждой минутой становилась все веселее и с удовольствием играла роль царицы. Возможно, если бы Клезмер увидел ее в эти минуты бессознательной игры, то оценил бы способности намного выше.
Когда же они помчались галопом, восторг подсказал поспешить со свадьбой – ведь тогда это восхитительное развлечение станет неотъемлемой частью жизни. Гвендолин больше не спорила с собой относительно того, что уже было решено в принципе, и согласилась назначить свадьбу через три недели, несмотря на трудности за такой короткий срок приготовить приданое.
Лаш хотя и не получил формального сообщения о помолвке, по множеству признаков без труда догадался о важном событии. Однако он хотел услышать от патрона хоть что-нибудь и после нескольких дней молчаливого ожидания потерял терпение, чувствуя, что грядущие изменения неминуемо затронут его лично, и желая узнать, в чем именно будут заключаться перемены. Прямо сопротивляться этому браку было уже не в его интересах. Лаш мог бы без труда доставить Грандкорту массу неприятностей, но тем самым навредил бы себе. Конечно, он не отказался бы немного расстроить мисс Харлет, но ведь неизвестно, что ждет впереди. Упрямое своеволие Грандкорта ничуть не удивило Лаша, и все же его причуда в отношении этой девушки представила патрона в новом свете – как личность обреченную, ведомую зловещим предопределением. Оставалось одно: пожалеть, что от рождения наделенный огромным богатством человек испортил собственную жизнь намного быстрее, чем это было необходимо. Возражая против брака, Лаш заранее представлял его негативные последствия.
Грандкорт не ленился сам писать письма и отдавать распоряжения, вместо того чтобы по обычаю поручать подобные дела Лашу, да и вообще демонстративно игнорировал его услужливость; даже завтракать предпочитал в одиночестве, в своей комнате, нарушив многолетнюю традицию. Однако трудно было избежать встречи с глазу на глаз, и однажды после обеда Лаш поспешил воспользоваться редкой возможностью и спросил:
– И когда же состоится свадьба?
Грандкорт устроился с сигарой в кресле возле камина, где дубовые поленья неистово пылали, покрываясь приятным глазу тонким налетом пепла. Обитое красно-коричневой бархатной парчой кресло создавало благородный фон для бледного лица с правильными чертами и тонких изящных рук. Если бы не сигара, его образ вполне мог бы появиться на портрете Морони[35] – так он был неподвижен и величественно-безмолвен. Однако на вопрос Лаша Грандкорт ответил без обычного промедления:
– Десятого.
– Полагаю, вы намерены остаться здесь.
– Ненадолго съездим в Райлендс и вернемся ради охоты.
Последние слова Грандкорт произнес нарочито протяжно, словно собирался сказать что-то еще. Лаш подождал несколько минут и уже собрался задать следующий вопрос, когда патрон мягко продолжил:
– Тебе стоит подыскать новое место.
– Что? Я должен уйти отсюда? – уточнил Лаш, решив продолжать разговор с невозмутимым спокойствием.
– Что-то в этом роде.
– Невеста возражает против моего присутствия. Надеюсь, ей удастся справиться со всем, что делаю я.
– Ничем не могу помочь, если ты чертовски неприятен женщинам, – ответил Грандкорт тоном утешительного извинения.
– Точнее, одной женщине.
– Это не имеет значения, так как речь идет именно о ней.
– Полагаю, после пятнадцати лет службы меня не выставят за дверь без приличной компенсации.
ebooksa