— Идёшь, Бонар?
— Мне чего-то страшно, отложим на потом, а то ещё выгонят.
— Чего ты боишься? — запел светловолосый. — Пусть я, злосчастный бедняк, взятый из милосердия, которого могут ногами вытолкать, но ты родственник воеводы. Если бы я был тобой, я бы ничего не делал, только бегал по рынку, валял дурака и раз в день заявлялся бы сюда, чтобы показать зубы Дылде.
— Ты даёшь прекрасные уроки, — отозвалось несколько.
Юноша начал петь известную в то время песенку:
— Ты извлёк пользу с переписывания, — сказал один.
— Как?
— Потому что ни откуда-нибудь, только из письма пана Ореховского ты узнал об этой песенке. Правда?
— Правда, и не имел покоя, пока её не выучил.
— От кого?
— От кого! Кто же такие мастера на песенки, как не жаки! Прочитав у Ореховского первые два стиха, я ходил с грошём в руке от жака к жаку, спрашивая, кто научит меня песенке. Пока не наткнулся на своего.
— Правда, было за что платить.
— Разве нет? Отличная песенка. Предпочитаю её песням Кохановского.
— Зачем Дылда пошёл к воеводе?
— Кто его знает! Отнёс два письма переписать, одно к пану Николаю Мнишку, другое к референдарию.
— Говорят, — прервал третий сбоку, — что у нас появится товарищ.
— Какой? Что? В самом деле? — слетая с подоконника закричал светловолосый. — Вот это для меня новость! Дай тебя поцелую!
И, взяв в руки голову сказавшего, он на полном серьёзе громко поцеловал её.
— По крайней мере тучи у нас немного рассеются! Вот поиздеваемся над новичком, вот состряпаем шутку. Я первый.
— Во-первых, — прервал тот, которого поцеловали, — что шутить над ним нельзя будет, потому что это не такой шалопай, как ты.