Была свадьба или нет, но супружество и любовь были разорваны. Казимир по приказу матери выехал в Гродно, потом на Русь, и не скоро вернулся в Вильно. Гастольд же, который был телом и душой предан Казимиру, стал его заядлым недругом.
Дочка его, богатая приданым и благами после матери, красивая и молодая, вскоре была выдана за одного из Тенчинских, когда уже не было надежды, чтобы король Польский к ней вернулся. Отсюда растравленная ещё больше мстительной женщиной ненависть Тенчинских к королю. Задора рассказал, что она была душой и пружиной всяких заговоров.
Сказка это была или правда, потому что другие считали её вымыслом, крепко застряла в моём уме.
Я спросил тогда Задору, что стало с тем внучком, о котором он вспомнил, потому что ребёнок был королевский. Он пожал на это плечами и сказал, что о том никто не ведал, потому что его или королева-мать убила, или молодой король, или, может, Тенчинская, дабы мир не знал его и глаза им потом не выкололи.
Затем продолжаю дальше о моей судьбе. Богатый купец и краковский мещанин Миколай Кридлар имел в то время на рынке каменицу Под королями. Были на ней изображения всех прошлых монархов, очень красиво вытесанные, вырезанные, изукрашенные и позолоченные. Люди не могли им надивиться.
Мой приятель, художник Великий, заведовал этой работой но для резьбы взял себе молоденького помощника, о котором говорил, что когда-нибудь он станет известен по всему миру. Они вдвоём создали это произведение. Великий рисовал, Вит Ствошик высекал, а потом вдвоём разукрашивали и позолачивали; а когда открыли стену, казалось, что с неё смотрят живые короли.
От этого каменица стала самой красивой и самой славной во всём городе.
Было в то время и есть ещё обычаем до сего дня, что каждый более или менее видный дом подбирает какой-нибудь знак, эмблему и по ним зовётся. На одних каменицах стоят святые патроны, Христос, Матерь Божья, святой Кжиштоф, на других разные создания, лев, баран о двух головах, олень, лодка, но Кридлар своими королями всех других загнал в угол.
В первые дни, когда открыли стену, перед ней по целым дням стояла разглядывающая толпа, указывая друг другу пальцами и споря, которыми были Мешко и Болек.
Восхищённый первой пробой, начал молодой Ствош работать в Кракове в костёлах и усадьбах.
У Кридлара, могущественного пана, были только две дочери, девушки очень красивые и так воспитанные, обученные, что и шляхетский двор бы не позорили, а так как за ними можно было ожидать значительное приданое, а шляхта уже тогда богатыми мещанками не пренебрегала, они также не считали себя хуже их, у Кридлара не было отбоя от юношей с королевского двора и рыцарей.
Они очень весело проводили там время, чуть ли не каждый день.
Кридлар, тучный, румяный, громко смеющийся, бочкообразный, приземистый, весёлый человечек, был щедрым и гостеприимным. Льстило ему то, что имел на дворе связи, и хорошо желал выдать дочек.
Девушки — Мартохна и Жихна, выглядели, как ягодки.
К ним привлекало то, что умели держаться, а притом были смелые, весёлые, поющие и каждая из них даже говорила на нескольких языках. Об этом заботился отец.
Меня, который сторонился людей и от женщин до сих пор убегал, потому что они мне внушали какой-то страх, Задора и Марианек стали уговаривать обязательно сходить с ними к Кридлу. Я сопротивлялся, они почти силой потащили меня с собой, доказывая, что в одиночестве я одичаю и поглупею.
В первый раз я осматривал дом такого богатого мещанина и удивлялся его достатку. Обычай был более панибратский, чем где-либо, чрезвычайная простота, кланяться в ноги было не нужно, смеялись свободно во всё горло, а притом хлеба и напитков вдоволь, подавали самое лучшее, потому что мещанин делал акцент на то, что, как Верзинек, мог даже королей принимать.
К нему также сыпала королевская челядь. Отсюда получали информацию о Тенчинских, врагом которых был Кридлар, как и другие, и, по-видимому, не с сегодняшнего дня имел с ними что-то для ссоры. Краковские мещане с очень давнего времени угрожали им и мотали на ус, щепча: «Отплатим мы им это с лихвой».
Между тем, только косо на них поглядывая, уступали им дорогу.
Кридлар, как других, так и меня принял добрым сердцем, но; войдя, я забился в угол и не смел открыть рта. Потому что было на что посмотреть и чего послушать.
ebooksa