Вдруг выпал снег. Год любви

22
18
20
22
24
26
28
30

После окончания десятилетки Надя поехала к тетке в Куйбышев погостить две-три недельки. И там однажды попала в цирк. Тогда тоже был дождь, и светофоры смотрели в лужи. И брызги летели из-под машин прямо на тротуар.

— Но я не замечала непогоды. Все виделось мне необычным, словно приподнятым. Именно тогда, после представления, у меня родилась мечта стать цирковой артисткой.

— Что было потом? — спрашиваю я. И удивляюсь, что разговор этот возник не раньше, а только сегодня, сейчас, когда уже десять минут одиннадцатого и до встречи у «метро» остается только пятьдесят минут.

— Потом был маленький домашний скандал. Папа хотел, чтобы я стала врачом.

— Ты решила проявить самостоятельность.

— Мне очень нравится это делать. Я поехала в Москву на экзамены.

Мы сидим на диване. Горит лишь маленькая ночная лампа. Надя рассказывает. Я представляю. Представляю, как могу, потому что никогда не был в Москве и видел ее только в кино…

Москва. Государственное училище циркового и эстрадного искусства. Набирают девять девочек, желающих — больше тысячи. Ваш экзаменационный лист — номер пятьдесят. Хорошо бы верить, что он счастливый.

Экзамены. Первый тур. Внешние данные. Улыбка, затяжка, переключение…

Второй тур.

— Что вы умеете делать, девочка?

— Ничего.

Вытянутые лица членов комиссии. И злорадные улыбки соперниц. Трудно винить их: конкурс ведь более ста человек на место.

— Может, мостик, — неуверенно говорит кто-то из педагогов и приближается к Наде.

…Нелегко становиться в первый раз на мостик, даже с помощью опытного педагога.

Слезы. Слезы как ливень. Обидно же… И вдруг… Словно счастливая находка: «Вы допущены к третьему туру».

Цирк знали еще в Древнем Египте, и на острове Крит, и в Микенах. И уже сотни лет назад Европа дивилась мастерству гистрионов, Азия — дорвозов, Русь — скоморохов…

Надя говорит:

— Наверное, это были одержимые люди. Настоящее искусство всегда требует одержимости. И труда. Цирк прежде всего труд. Кропотливый, упорный… Ты не представляешь, что это такое.

— Не представляю, — признаюсь я. — Не представляю, за что же тебя все-таки приняли.