— Хорошо. — Он протянул Гарри газету. — Взгляни сюда.
Гарри прочел заметку о Гомесе, положил газету на стол и упавшим голосом произнес:
— Значит, они его убили.
— Похоже на то, — кивнул Толхерст. — Мы этого ожидали, что никак не влияет на вербовку Форсайта, — спокойно добавил он.
Гарри вспомнил их первую встречу — Толхерст, этакий дружелюбный толстяк. Теперь он видел его совершенно в ином свете.
— Даже после того, как вы узнали, что он причастен к убийству?
— Подозревается в причастности, Гарри, подозревается. И мы не полиция.
— Да. Это верно, Толли, я попробую залучить его для вас.
Толхерст улыбнулся и сказал с оттенком былого дружелюбия:
— Вот и молодец. Кстати, как ухо?
— Отлично. Думаю, отчасти это было нервное, как паника.
После вечера в театре приступы больше не повторялись. Кажется, общение с Софией излечило его.
— Очень хорошо, — сказал Толхерст. — Ну, должен лететь. Удачи.
Когда он ушел, Гарри сел и еще раз пробежал глазами заметку.
«Что они сделали с Гомесом… Не повезло бедняге. Участвовал ли в этом Сэнди? Нет, — с горечью подумал Гарри, — он предоставил грязную работу другим».
В тот вечер София пришла в квартиру Гарри уставшая, под глазами залегли темные круги.
— С тобой все в порядке? — спросил он, снимая с нее пальто.
Она улыбнулась смелой детской улыбкой, совсем как девочка.
— Не хочу завтра идти на работу. Меня уже тошнит от этих коров, — сказала она. — Это так скучно! Ненавижу запах молока!
— Присядь. Я принесу обед. Приготовил косидо.