История татар Пензенского края. Том 1,

Ранние браки и затворнический образ татарской женщины, с другой стороны, являлись причиной высокой младенческой смертности детей. По переписи 1897 г. среди населения Казанской губернии женщины в возрасте старше 16 лет вступали в брак в 61,2 % случаев. Надо сказать, ранние браки у пензенских татар в целом не поощрялись, но после шестнадцати девушка, будучи здоровой и пригожей, должна была выйти замуж. Карт кыз – так называли незамужних женщин старше 20-ти лет. Средним брачным возрастом для девушек мишари считали 16–18 лет. Для юношей строгого ограничения брачного возраста не существовало. Однако ввиду того, что крестьянская семья была заинтересована в приобретении лишней рабочей силы в лице снохи, то юношей также старались женить к 20 годам.

Но традиции ранних браков еще имели место, а перемены хотя и происходили, были не очень ярко выражены и затронули не все губернии. В некоторых деревнях они вовсе не соблюдались. Однако крестьяне нередко обращались к духовенству за разрешением выдать замуж дочь в более раннем возрасте, где главным мотивом служила необходимость иметь в доме работницу или хозяйку. Духовенство, как правило, выдавала «свидетельства «на зрелость», руководствуясь при этом религиозными предписаниями. В мусульманском мире обычаи женитьбы на малолетних девочках, к сожалению, все еще встречаются в некоторых странах Азии и Африки. Но мусульманские страны не единственные, где на государственном уровне поддерживается создание детской семьи, а по сути узаконенной педофилии. Так, в Канаде, Эквадоре, Испании, Парагвае браки разрешены с 12-летнего возраста, в США – с 13-ти, в Кении и Нигерии – с 9-ти. Однако на территории разных округов Америки он может отличаться. Минимально допустимый возраст для замужества у девушек в Аргентине, Италии, Колумбии и Перу составляет 14 лет. Во Владимире, Вологде, Калуге, Москве, Самаре, Туле областные советы при особых случаях допустили снижение брачного возраста также до 14 лет, а по закону субъекты Российской федерации могут опускать вплоть до 11 лет[272].

Вступление в супружество:

Для вступления в брак жениху должно быть не менее 18 лет, а невесте – 16 лет. Сопряжению брачующихся лица обусловлено обоюдным их согласием и волею родителей. Обряд при совершении брака происходит не в мечети, а на дому: мулла пишет условие брачное, заносит запись в метрику, читает молитву и акт брака совершен. По закону Магомета женщина призвана для рождения детей, служения и угождения мужу; она не что иное, как вещь, которую можно купить за деньги, променять, подарить. Муж имеет право бить ее, выгонять из дома, развестись и вторично жениться на ней. Мусульманин может жениться разом на трех-четырех женах и при этом иметь еще сколько угодно наложниц. Но в настоящее время брачные узы татар стали прочнее, и разводы составляют редкое явление, – многоженство совершенно исчезает.

«Пензенские епархиальные ведомости», 1892 г., № 15.

Статья из газеты «Якташ» (от 20 июня 1995 г., газ. «Пензенская правда»)

Немаловажное значение при брачном выборе имела, как мы уже говорили, социальный статус жениха и невесты. Известно немало примеров в Пензенской губернии женитьбы на близких родственниках, которые случались, прежде всего, из-за материальной стороны вопроса. Особенно выделялась татарская знать, – и чтобы не отдать свою дочь или женить сына за того, кто стоит ниже по социальной лестнице, женили на двоюродных между собой детей. Такие браки были очень удобны, так как позволяли брачным группам сбалансировано обмениваться своими членами – братьями или сестрами и сохранить при этом свои капиталы.

У татар соблюдался обычай старшинства среди братьев и сестер при вступлении в брак. В прошлые времена, как мы видим из сохранившихся документов, существовала практика левирата и сорората. Нередко случалось так, что вдова старшего брата по настоянию родителей выдавалась за младшего сына, если он на этот момент не был женатым. То же самое происходило, когда муж умершей женщины женился на ее младшей сестре (балдыз). Такие браки практиковались также экономическими соображениями, стремящиеся таким образом сохранить имущественные отношения и рабочую силу. В целом же патриархальные принципы отрицательно сказывались на положении женщины. Молодые пары поселялись жить в доме мужа или у его родителей. Жить в доме жены (йортка керу) считалось для мужчины позором: «Йортка кергенче – утка кер» (дословно: «Лучше войти в огонь, чем зятем в дом»). Также эту форму поселения сравнивали с сусликом, пробравшимся в дом (йортка кергән йомран). Эта мера была характерна для тех, кто не имел средства для уплаты калыма за невесту, или в силу других вынужденных обстоятельств.

Издавна у татар существовал обычай минората, когда наследуемое имущество переходит к одному лицу – самому младшему члену семьи, который оставался жить с родителями и ухаживать за ними. Эта форма наследования особенно характерна в сельской местности, но в современных условиях он часто нарушается. При заключении брака обязательно обращали внимание и на родословную будущего семейного партнера, на наличие или отсутствие у близких родственников хронических заболеваний: «Жена должна была иметь чистое, хорошее происхождение – не была бы незаконнорожденной и дурного поведения; чтобы исполняла обряды мусульманской веры, девственность; если вдова и не разведенная жена, чтобы была в состоянии иметь детей».

Существуют у мусульман запреты на брак с женщинами, состоящих в близкородственных отношениях с мужчиной (махрам). Брак с замужней женщиной запрещен до истечения с ее стороны определенного срока (идда). Сожительство с женщиной без заключения брака по шариату также запрещено (харам). Из семьи родственника по мужской линии разрешалось брать жену лишь после «седьмого колена» (жиде ят), в то время как браки между сыном сестры и дочерью брата или сыном брата и дочерью сестры считались возможными. По утверждению самих татар-мишарей такие браки не являются родственными. Таким образом, фамильно-родовая экзогамия распространялась лишь на лиц, находящихся в родстве по отцовской линии. В этой связи жениться за пределами родного села всячески поощрялось, в том числе, мусульманским духовенством, поскольку степень родственности в селах была относительно высокой.

Все имущественные и наследственные права до Октябрьской революции находились в руках мужа – шариат лишал жену в правах на наследование, право развода принадлежало практически одному лишь мужу, хотя разводам татарские семьи подвергались крайне редко. В обязанности жены входило подчинение мужу всегда и во всем, выполнять все его указания и хранить верность. Муж обязан покупать жене одежду и другие необходимые вещи, т. е. полностью ее содержать, так же обращаться с ней согласно требованиям обычаев.

К наиболее древним религиозным нормам взаимоотношений членов семьи, которые отражали патриархальное неравенство внутри семьи, следует отнести обычай избегания, игравший значительную роль в семейном быту татар-мишарей. Так, женщина не имела права называть своего мужа, свекра и всех старших родственников мужа по имени не только при обращении к ним, но и в их отсутствие. Женщине запрещалось с ними разговаривать, сидеть за одним столом, даже находится в одном помещение. Так, прежде чем войти в избу, свекор обычно кашлял, чтобы предупредить невесток, и дать им возможность скрыться или хотя бы привести себя в надлежащий вид. Избегание распространялось и на более дальних родственников мужа мужского пола. Таким образом, женщина очень долго должна была соблюдать по отношению к родственникам мужа многочисленные запреты (кан’тоту).

Положение татарских крестьян мало чем отличалось от других соседних нерусских народностей. Но татарская феодальная верхушка своевременно переселилась в сельскую местность после ограничительных постановлений властей, сохранив тем самым свои права на эксплуатацию масс, и по этой причине она была более сильной, чем у других народов. Женщина в зажиточных семьях была замкнута в круг домашних работ и находилась в полной экономической зависимости от мужа. В бедняцких семьях женщина наравне с мужем была занята в производственном труде, и ее положение было не столь зависимым. Юноши и девушки встречались во время уборки урожая, на сенокосе, или на речке и у родника, когда девушки ходили за водой или простирать белье. Свободное общение молодежи во время посиделок, гуляний, хороводов, праздничных вечеров, различных помочей было ограничено нормами шариата, предписывавшего сегрегацию полов. В крестьянской же среде эти нормы эти предписания соблюдались часто лишь внешне.

Развод по мусульманскому праву проводился очень легко по инициативе мужчины (талак), но женщина практически была лишена возможности развестись с мужем. Более того, хотя муж при разводе должен был отдать жене все ее приданое, но фактически мог выгнать ее из дому без всяких средств на существование, оставив еще у себя и детей. Но и это лишь полбеды: несчастная жена, оставшаяся без средств, осуждалась всем обществом, а родная семья не всегда принимала разведенную дочь назад в дом.

Надо учитывать, что дореволюционная Россия была страной массовой неграмотности, особенно среди женщин. Население прозябало в темноте и невежестве, опутанное религиозными нормами и предрассудками, узаконивающие место и роль женщины в обществе и, по сути, подвергающие откровенной дискриминации женщины в правовом отношении. Согласно своду законов Российской империи «жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви и, почтении и неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность». Таким образом, права женщины были ничтожны не только в мусульманских семьях.

Положение женщины и так называемый «женский вопрос» был всегда дискуссионным и обнажил окончательно острые грани в начале XX в., когда в основу обсуждения была положена резолюция женского съезда в Казани о предоставлении женщинам равных с мужчинами политических и гражданских прав. Состоявшийся Первый Всероссийский мусульманский съезд (1–11 мая 1917 г.) в Москве не избежал вопросов о запрет многоженства, осуждения практики ранних браков, прав и свободы женщины, притеснения и насилия, рабства и прискорбного непонимания самими женщинами своего положения. Доклад делегата съезда Ф. Кулахметовой, выступавшей от блока женщин, гласил: «У женщины нет права освободиться от этого злостного быта и от этих горестных социальных условий, не отравить свою милую и драгоценную судьбу, держать свою судьбу в собственных руках или расстаться с ней, не слышать брани других жен, не дать себя ограбить, не дать разрушить и растоптать горячую страсть и святые чувства».

Но эта злободневная проблематика «уравнения женщин в правах с мужчинами в соответствии с шариатом» и пр.), априори, была обречена на провал. Сама постановка вопроса и чрезмерный либерализм решений был расценен большой группой делегатов съезда, как «нарушение принципов шариата и посягательство на религиозные основы «существования мусульманской нации». Эти несовместимые и противоречащие в своей основе решения московского съезда вызвали массовое недовольство и гневный протест большинства делегатов. Петиция была подписана более чем 190 участниками съезда, среди которых, понятно, преобладали имамы-кадимиты или консервативно-ортодоксальное духовенство, которые якобы и по-своему защищали патриархальные устои семьи. Масло в огонь подлило крайне неудачное выступление Мусы Бигеева в поддержку женской секции съезда. Уже после принятия резолюции по «женскому вопросу» более 200 мулл подписали протест против эмансипации и тех пунктов, которые противоречили Корану. Сохранились в протоколах съезда реплики мулл, других духовных лиц и противников эмансипации: «Где ваша свобода? Вы хотите у меня моих собственных жен отнять!», «Разве это свобода? Это насилие».

Компромиссное решение на съезде так и не было найдено. Но уже с первых дней установления советской власти были опубликованы декреты, значительно облегчающие социальное положение женщины. Первая советская конституция 1918 г. закрепила юридическое равенство мужчины и женщины, и таким образом, впервые за всю историю России был закреплен конституционный принцип равенства полов.

С установлением в стране советской власти семейно-родственные отношения претерпели коренные изменения. Но сложное наложение неизжитого родового устройства семьи и новых капиталистических, с существенной примесью все еще сохранившихся феодальных отношений, тормозило развитие татарского общества, и советскому активу в области пропаганды и просвещения пришлось вести героическую борьбу за ликвидацию этих пережитков прошлого. Положение снохи в семье мужа продолжало оставаться очень тяжелым. Она, как и прежде, должна была во всем подчиняться мужу, свекру, и вообще всем старшим членам семьи. Она несла на себе практически все главные заботы по хозяйству. Сноха должна была прятаться от свекра и взрослых братьев мужа. Зять также старался меньше общаться с родственниками жены, особенно с тещей. В свою очередь, богатые семейства, не желая раздела своего хозяйства, стремились держать в вместе всех женатых сыновей, и поэтому в таких семьях отделение семей происходило очень трудно.

Татарские семьи Пензенской области были обычно довольно многочисленными. Так, если в 1897 г. в Казанской губернии 62,8 % населения проживали в семьях в 5 и более человек, то и в Пензенской губернии это соотношение было аналогичным. Надо отметить, что русские и семьи других народов на то время были также многочисленны. Уменьшение татарских семей происходило постепенно[273].

Современная семья у татар-мишарей в среднем состоит из 4–5 человек. Преобладают семьи из двух поколений, состоящие из супружеской пары и их детей. Семьи из 3-х поколений, включающие в свой состав и родителей мужа или жены, составляют 23 %. Доля татарских семей относительно семей других национальностей в области постепенно увеличивается, хотя общее число пензенских татар из года в год уменьшается. Еще в конце XIX в. более 40 % рожденных татарских детей умирало до 5-летнего возраста, но этот показатель был ниже в сравнении с русскими, мордовскими, чувашскими. Смерть ребенка считалась обусловленной, исходящей от Бога: «Алла бирде, Алла алды» (Бог дал, Бог взял), и поэтому, видимо, не выражала ту огромную трагедию, которую она представляет сейчас.