– А где его кабинет?
– На третьем, в самом конце, – и махнул куда‐то за окно.
Ладно, значит, судьба навестить Сидоркина. Артем спустился на третий. Там оказалось слишком многолюдно, вроде совещания у высокого чина, лучше пройти через второй, чтобы слишком долго не объясняться – не было сил на пустые улыбки и цветущий алой гвоздикой оптимизм. Второй этаж не порадовал, потому что подозрительно быстро закончился тупиком. Тогда надо на первый, который, как выяснилось, вовсе отсутствовал на этой конкретной лестнице. Артем оказался в подвале, встретился с яростным взглядом какого‐то капитана и повернул назад. Быстренько взбежал до третьего этажа и только тут понял, что это уже другая лестница. В принципе какая разница? Он прошел до конца и дернул на себя дверь:
– Разрешите войти?
И время остановилось. Он стоял на пороге маленькой квартирки на Калья‐де-Алькала, той самой, что больше походила на кладовую. Вместо старинной кровати с альковом у глухой стены чернел разложенный диван с продранной местами клеенчатой обивкой. Столик, придвинутый к кровати, подсказывал, что за ним часто едят. На старинном широком подоконнике пылились примус и чугунок. Профилем к окну стояла Эдит, живая, темноволосая. Тонкая шея немощно клонилась вбок, небрежно собранные волосы не прикрывали огромный кровоподтек на шее.
Артем застыл у двери.
– Вы к кому, товарищ? – Из-за стола поднялся грузный лысеющий офицер в звании капитана.
– Я к товарищу Сидоркину. Лейтенант Смирнов! Здравия желаю! – опомнился Артем.
– Вы заплутали. Моя фамилия Шпицын. Я из второго управления. А вы?
– Из седьмого.
– Что же… Успехов. Я здесь с военнопленной работаю, вам сюда нельзя.
Дверь закрылась, отодвинув его от темных пылающих глаз, в которых застыли боль, позор и мольба. Нет, этого не может быть! Он держал ее холодную руку, целовал ледяные тонкие пальчики. Он видел, как немцы грубо сбросили на телегу такое любимое, отзывчивое на ласки тело и эта телега увезла ее в небытие. Неужели выжила? Нет, это невозможно.
Ноги сами собой вынесли во двор, пробежали три, или пять, или десять кругов. Под гимнастерку невзначай забрался холодок, но не отрезвил. Нет, это категорически невозможно, но проверить все‐таки необходимо. Артем вернулся в здание, поплутал немного по лестницам и снова подошел к кабинету Шпицына.
– Разрешите, товарищ капитан, я обронил у…
Слова застряли в горле. Шпицын повалил на диван его любовь, его Эдит, и, сопя, задирал форменную солдатскую юбку. Розоватые залысины купались среди белых грудей и таранили хрупкую шею. Ее голые беззащитные колени, все в синяках, торчали в разные стороны. Между них примостились сползающие с крепкого желтого зада галифе, грубый ремень змеей вился по лежбищу, готовый ужалить в самое нежное, больное. Слабенькие ручки вцепились в рукава, ломая ногти и теряя надежду, но в их усилиях не было никакого проку. Нет, им не оторвать изголодавшегося зверя от сладкого мяса. Сдавленный полустон-полуписк вывел Артема из оцепенения. Он подбежал к расхристанному офицеру, дернул изо всех сил за плечо, перевернул, перехватил за ворот поудобнее и с облегчением обрушил на удивленно разинутую челюсть всю горечь и злобу, собранные в едином литом кулаке. Костяшки впечатались как в упругое тесто. Еще! Еще раз! Брызнула кровь. Он забежал сбоку и завел руки насильника за голову. Добыча сластолюбца беззвучно рыдала, прикрывая руками голые груди и живот. Ее заступник глянул мельком в раскрасневшееся лицо и едва не отпустил свою жертву. На диване силилась спрятать голые ноги вовсе не Эдит, а какая‐то другая девушка, тоже темноволосая и темноглазая, но совсем незнакомая. Что‐то в ней чудилось родное, близкое, как будто лицо с семейных фотографий или кто‐то явившийся во сне, увиденный на экране в кинозале, однако на этой земле и под этой луной они точно не встречались. Шпицын силился встать, но запутался в спущенных штанах и только молотил ногами, отчего его вспученная кочерыжка дергалась, как ствол, готовый выстрелить. Без стука вбежали два офицера без фуражек, потом солдат, поставленный у лестницы, потом еще кто‐то, за спинами уже не разобрать. Артем отпустил поверженного.
– Убью, зараза! – Тот вскочил на ноги.
– Штаны надень, потом убьешь, – сказал высокий седой полковник и, не оборачиваясь, кинул кому‐то через плечо: – Обоих ко мне. По очереди. Как имя допрашиваемой? Эй, ты по‐русски понимаешь? – Он бесстыдно таращился на ее голые ноги, грудь и недовольно цокал.
– Да, понимаю.
– Как зовут? – А сам уже перебирал досье на столе Шпицына.
– Сеньорита Стефани Бьянконе, гражданка свободной Италии, военнопленная.