813

– В чем дело? – спросил граф, поднявшись, в свою очередь.

– Тут… на полу… Изильда…

Он опустился на колени и тотчас при первом осмотре понял, что девушка всего лишь оглушена, на ней не было никаких следов ранения, разве что несколько царапин на руках.

Во рту носовой платок в виде кляпа.

– Вот оно что, – сказал Люпен. – Убийца находился здесь с ней. Когда мы пришли, он ударил ее кулаком и заткнул ей рот, чтобы мы не услышали стонов.

– Но куда он убежал?

– Да вот… сюда… Тут коридор, которым связаны все мансарды второго этажа.

– А оттуда?

– Оттуда он спустился по лестнице одного из жилищ.

– Но его увидели бы!

– Как знать? Это существо невидимо. Неважно! Пошлите своих людей разузнать. Пусть обыщут все мансарды и все жилища первого этажа!

Он заколебался. Надо ли и ему тоже пуститься преследовать убийцу?

Вдруг какой-то звук привлек его внимание. Девушка поднялась, и из ее рук покатилось с дюжину золотых монет. Люпен осмотрел их. Все были французскими.

– Ладно, – сказал он, – я не ошибся. Вот только почему столько золота? В награду за что?

Внезапно он заметил на полу какую-то книгу и нагнулся, чтобы поднять ее. Однако девушка более проворным движением схватила книгу и прижала к себе с такой необузданной силой, словно готова была защищать ее от любых нападок.

– Вот как, – молвил Люпен, – золотые монеты были предложены за этот том, однако она отказывается отдать его. Отсюда и царапины на руках. Интересно было бы знать, почему убийца хотел завладеть этой книгой. Не мог ли он прежде пролистать ее? – И он обратился к Вальдемару: – Дорогой граф, прикажите, пожалуйста…

Вальдемар подал знак. Трое из его людей набросились на девушку, и после отчаянной борьбы, когда несчастная топала от гнева и корчилась с громкими криками, у нее вырвали книгу.

– Тихо, девочка, – говорил Люпен, – спокойно… Все это ради праведного дела… Пусть следят за ней! А я тем временем изучу предмет тяжбы.

Это был разрозненный том Монтескьё в старом переплете, которому насчитывался, по крайней мере, целый век, под названием «Книдский храм». Но, едва открыв его, Люпен воскликнул:

– Так, так, это странно. К лицевой стороне каждой из страниц приклеен листок пергамента, и на этих листках оставлены строчки очень мелким и очень убористым почерком.