– Что – только? – тихо, словно замороженный, спросил День.
– Без платы, День мой Красный, никакие дела не делаются, сам понимать должен, – решившись, проговорила Ярина как можно холоднее. – Я твою русалку попробую оживить. А ты… Ты поклянись, что никогда, что бы ни случилось, против меня не пойдёшь.
Глава 14. Пламя и Пламя
Косы оказались длинные, тёмные, тягучие – плыли в тишине малиновой родниковой воды, приправленной папоротником. Ярина наклонилась над чашей и разглядела на дне блеск чешуи. От воды не пахло ни тиной, ни гнилью – День позаботился обернуть свою русалку колдовством, берегущим свежесть.
То, что осталось от его русалки.
Ярина коснулась глади – мягко, продвигаясь по самой малости. Тронула воду кончиками пальцев, погрузила по ноготь, затем чуть глубже. Когда она опустила в чашу кисти, вода забурлила, но Ярина уже бормотала успокаивающие наговоры, гоняя в мыслях безмятежную гладь пруда, ласковый ветер в берёзах, небо, по которому плыли лёгкие светлые облака. Подчиняясь, вода утихла. Ярина открыла глаза, вгляделась в память чешуи и кос. На миг у поверхности плеснула хвостом кареглазая русалка с вплетёнными в изумрудные косы ромашками.
Ярина услышала, как вскрикнул День, как моргнуло за Лесом не проснувшееся ещё солнце. Дёрнула головой: не мешай! День замолк. Ярина погрузила руки по локоть и нащупала на дне три самые крупные чешуйки. Одну поднесла к поверхности, повернула, ловя утренний росный свет.
– Хороша ученица яги – оживлять дитя Вумурта силой бела неба, – пробормотал у себя в пещере Кощей, глядя в оплетённое ветками стёклышко.
«Какая разница, что используешь: траву или слово, силу, жест или жертву. Если получится – значит, всё было не напрасно, ничего не жаль». Так учила Обыда.
Ярина улыбнулась и позвала из себя силу, представляя, как серебряная нить наматывается на пальцы, словно на катушки, блестит под алой водой. Когда серебра скопилось достаточно, вода запенилась жемчужной пылью. Ярина покачала головой: рано. Попросила воду:
– Потерпи.
Снова плеснула в глубине русалка.
– Туливить, – окликнула Ярина. – Не бойся. Это я зову тебя. Я, яга… Владычица Леса.
Слова сами вырвались – она и не думала говорить их, и страшилась, что когда-то придётся, когда-то сбудется…
– Туливить, – удивляясь внезапной храбрости, громче позвала Ярина. Голос зазвенел, как ручей из-подо льда: звонко, нежно. – Вернись к нам. Я жду тебя. День ждёт тебя.
Краем глаза она увидела, как над головой собираются тучи и, вместо того чтобы выйти на небосклон, солнце укутывается серой, с сизыми разводами мглой. Не зрением и не слухом ощущала, как натянуто до предела полотно, ещё чуть-чуть – и прорвётся. Чешуя в руках потеплела, обрела вес. Стала объёмной, скользкой, совсем как рыбий хвост. Косы в воде расплелись, потекли широкими прядями, путая пальцы. Мигнул из-под волос карий глаз.
– Туливить, – набрав воздуха, в третий раз позвала Ярина.
Русалка плеснула хвостом, лицо обдало брызгами. Ярина облизала губы и с криком отшатнулась: вкус капель оказался таким, словно брызнули они не из лесной чаши, а из Калмыш, из того озера, которым разливалась великая тёмная река у логова Керемета. Так вот кто не пускает русалку! Вот кто держит между явью и Хтонью, дразнит День и сейчас, в этот самый миг, тянет из неё, Ярины, все силы…
Как подрубленная, она упала у пня, на котором стояла чаша. По рукам текло красное, липкое, не вода, но и не её кровь. День тряс Ярину за плечи, но она только мотала головой, пытаясь найти ключ, сообразить… Если Туливить смогла показаться здесь, в Лесу – пусть и в колдовской чаше, – значит, власть Керемета не полна над ней; значит, есть лазейка, есть дверца, через которую, можно вызволить русалку с той стороны теней. Но где? Как? Спросить бы Обыду, да слишком долго бежать до избы, долго возвращаться обратно. У Туливить не хватит сил держаться у алой поверхности…
– Отступись! – услышала она сверху, подняла голову и испугалась искажённого лица Дня. – Ты же видишь, она не хочет!