— Обсудим! — солидно заметил Дима Зарубин.
Кустов нетерпеливо подергал шеей и направился к выходу. У двери торжественно поднял палец и пообещал:
— Облздравотдел даст свое авторитетное заключение о степени виновности Золотарева.
Ребята вышли, свернули направо, к выходу, Глушко остановился.
— Хлопцы, я зайду к Куликову насчет ремонта.
— Дуй! — разрешил Карпухин. — Отдувайся! — наказал он через две ступеньки. — Надуй начальство! — слышалось снизу.
Похоже, что и о продувной бестии было сказано, но Саша уже вошел в кабинет Куликова.
Борис Юрьевич, бочком устроившись на стуле, жался ухом к телефонной трубке.
— Садитесь, — кивнул он на диван.
Глушко сел. Громкие часы хладнокровно маршировали в углу. От ковровой дорожки на полу к единственному окну тянулась пыль по солнечной ниточке. На вешалке просыхала фетровая шляпа с потными разводами.
— Одну минуточку, — не поворачиваясь, извинился Куликов, — хочу с Главснабом поговорить. — Прижал трубку плечом, подпихнул к себе пачку сигарет. — Там одна женщина работает. Она, спасибо тебе, в поезде заболела в прошлом году. Ее сняли с поезда и здесь оперировали по какой-то части. — Замолчал, послушал трубочку. — И она помнит про нас до сих пор и помогает нам, спасибо тебе. — Да! — закричал он в трубку. — Лидия Ивановна? Здравствуйте! Это Куликов говорит. Да, да, опять Куликов. Как — что понадобилось?! Так уж прямо и понадобилось! — он был доволен, что его хитрость быстро разоблачили. — Насчет здоровьица хотел узнать, вот и вся надобность. Насчет драгоценного… да… — Куликов изворачивался, напоминая бойца на ринге во время показательной встречи, когда предопределена боевая ничья и когда нужно соблюсти красивую форму боя. — Ну вот и хорошо, вот и почтенно! Остужаться вам ни в какую нельзя, это я вам как штатный медработник… — он прыснул, отгородясь от трубки ладонью. — У вас жара? А у нас прохладно, — провел рукой по потному лбу. — А больным-то каково?! Больным-то, а?! Ведь, можно сказать, босые ходят. Как — почему? Тапочек нет. Я тут, спасибо тебе, бился, бился — не вытанцовывает с тапочками. Ага… Вот-вот… Дай, думаю, у Лидии Ивановны насчет здоровья спрошу. Насчет драгоценного-то, да… — Куликов подмигнул Саше поголубевшим глазом, откинул со лба мелкую седую челку. — И всего-то нужно пар шестьсот. Во-во! Размер? Давайте самые большие, на самую почтенную ножку. У нас народ, спасибо тебе, крупный, в следу большой… Вот уж обязан, вот уж обязан, век не забуду! До свиданьица, до скорого! А остужаться я вам, как штатный медработник, не советую…
Борис Юрьевич покивал головой и трубочку положил заботливо, с хитрым подобострастьем.
— Вам что? — спросил у Глушко и вдруг рассмеялся — А зачем они мне, маленькие тапочки? Их сразу бабы, санитарки да сестры, по домам растащат. А так — пусть шлепают в сорок пятом номере. Далеко не уйдут! Вам что? — прервал он себя, став серьезным.
— Вот что, — начал Глушко, не разделявший радости Куликова. — Вы нас поселили черт знает в какой комнате, — поймал ускользающий взгляд Бориса Юрьевича и посочувствовал: — Ладно, у вас работы хватает. Мы этот колумбарий отремонтируем сами. От вас нам нужны инструменты и материал.
Борис Юрьевич быстро перекидал пачку бумаг с одного конца стола на другой. Внезапными налетами маленьких серых глаз пытался обнаружить на лице Глушко спрятанную усмешку или какую ядовитость. Но усмешки не было. Заместитель по хозяйственной части встал — оборвалась пыльная ниточка от окна — и начал мягко скользить по ковровой дорожке.
— Значит, известковый раствор, — прикидывал он, — пигменты, олифа, маховые кисти и всякая мелочишка. А? Ведь это же идея! Это же метод! Вас публиковать нужно, потому что это про-грес-си-вно!
— Когда начнем? — спросил Глушко деловито, хотя и был доволен, что так легко удалось договориться.
— Господи, все готово! — воскликнул Куликов. — Все в вашем же корпусе, который мы никак, спасибо тебе, не отремонтируем! — Он остановился перед Сашей, задумался на секунду. — А хорошо бы вас на весь корпус приспособить! Врачебно-молодежная стройка, а? Освоили бы, как под флейц или торцовку окрашивать. Смежные профессии, а?
Глушко оставил Куликова в раздумье. Тяжелые медные секунды неслись ему вдогонку.
Около ворот в тени проходной покрикивал на посетителей сторож дядя Миша. Голуби озабоченно семенили по асфальтовой дорожке.
ebooksa