Круглый стол на пятерых

— Вас кто-нибудь встретит? — спросил ее Володя.

— До сих пор встречали, — ответила она и как-то неуверенно пожала плечами.

— Вы здешняя? — обратилась она к Тоне.

— Да, то есть… живу здесь.

— Я была здесь проездом. Хороший город?

— Инта лучше. Впрочем, это я так…

— Боже! — вздохнула женщина. И опять ее лицо лишилось живой черты — простой бабьей неуверенности. Красивый профиль — для афиш и сольных концертов.

— Вы были в Инте? — оживился Глеб.

— Нет, но она мне снится по ночам…

— Приезжайте! — горячо вмешался Владимир. — Мы похлопочем…

Надвигался перрон, мокрый, с красным разлитым отражением вокзальных стен. Суетились встречающие, бежали за вагонами, всматривались в окна, что-то кричали. Проплыл книжный киоск с цветными от журналов окнами. Бойкая лоточница выкрикивала зазывные стишки — базарный конферанс, сочиненный, как видно, во времена нэпа.

Вагон остановился напротив большого цветника, охваченного тяжелой решеткой. Тоня вышла на перрон и осмотрелась. На скамейке у ограды парень в сером костюме пел под гитару:

Пассажиры в вагонах качаются, не кончается жидкий чай. Ах, за чаем не дай мне отчаяться — поскорее встречай!

Плечистый, коротко подстриженный молодой человек подошел к ней и неуверенно спросил:

— Простите, вы не Тамара?

Она засмеялась. Кажется, он узнал ее и смутился. Она частенько видела его во дворе своего дома и даже знала, что он жених дочери Дарьи Петровны.

Тоня медленно пошла по перрону. Носильщик, проходя мимо гитариста, хмуро спросил его:

— Что, живот, что ли, прокипятил?

— До свиданья! — повернулась она и помахала рукой Глебу и Владимиру.

Они, зная цену каждому своему шагу,

не называют каждый свой шаг подвигом