Фурии поворачиваются ко мне, даже они кажутся удивленными, приоткрыв черные рты.
Аид – единственный, кто не удивлен.
– Ты не одна из них, – говорит он, обращаясь только ко мне.
Моя спина болит там, где до сих пор не прорезались крылья, и мне бы хотелось, чтобы это случилось поскорее. Чтобы с этим наконец было покончено.
– И наказание этой девушки не принесет тебе облегчения.
Я смотрю на нее, съежившуюся и трусящуюся среди поломанных стеблей цветов, которые я вырастила своей волей, и желание нанести удар вспыхивает с новой силой.
– Стоит попробовать, – говорю я, улыбаясь от стона Бри.
Аид бросает на меня долгий взгляд.
– Тогда вперед. – Он отклоняется назад, и тени превращаются в трон позади него. Бог растягивается на нем, лениво поднимает левую руку и машет ею. – Сделай это. Удобри свой сад ее болью, если это порадует тебя.
Я поворачиваюсь к Бри и крепче сжимаю хлыст, чувствуя, как мои ладони покрываются испариной. На самом деле ей не будет больно, напоминаю я себе снова. У нее нет ни плоти, ни нервов. Все дело в ее страхе. Это и есть наказание. Ужас.
Она уже напугана.
Бри зажмуривает глаза, и я вспоминаю день, когда мы прокололи уши. Как она, несмотря на всю напускную браваду, до боли сжимала мою руку и закрывала глаза, чтобы мастер не увидел ее слез. И я знала, что если бы предложила ей вернуться домой и обо всем забыть, то она бы согласилась, но я не предложила. Вместо этого я притворилась, сделала вид, что мне страшно, на самом деле по-настоящему страшно. Потому что иногда можно быть храбрым, зная, что кто-то другой напуган гораздо сильнее, чем ты. Такова была цена, которую я заплатила, потому что мы были Бри-и-Кори, Кори-и-Бри до самого последнего конца.
И каким же ужасным был этот конец.
Плеть выскальзывает из моей руки и исчезает, прежде чем успевает коснуться земли.
– Кори? – отзывается Алекто.
– Что ты делаешь? – Мегера берет мое лицо в свои ладони. – Ты должна наказать ее, Кори. Ты должна закончить это.
Кончики ее когтей впиваются в кожу у висков. Длинные ногти не подходят для садовницы. Я осторожно убираю ее пальцы, глядя при этом на свои собственные когти. Мои руки больше не похожи на мои. Никаких мозолей. Никаких признаков того, кем я была.
Она права. Я должна это закончить.
Я поворачиваюсь к Аиду.
– Я хочу уйти, – говорю я.