— Конечно, конечно... Что-нибудь случилось? — обеспокоенно спросила она, почему-то подумав, что если случилось, то с ребятами или с Клавдией Захаровной.
— Ничего, — ответил он, оглядывая сумрачную, тесную прихожую. — Я к вам по делу.
— Что же мы стоим здесь, проходите. — Зинаида Алексеевна запахнула халат.
— Спасибо.
— Впрочем, побудьте немного в прихожей, — попросила она смущенно. — Я оденусь. Поздно легла...
— Обожду, — сказал Захар Михалыч и подумал, что, похоже, она не спала вообще: под глазами мешки, лицо бледное, осунувшееся.
Сам-то он почти не спал и поэтому услыхал рано утром, что зять вышел на кухню напиться. Хотел было окликнуть его, спросить, был ли у них какой разговор с Клавдией и если был, чем кончился, но тотчас и понял, что спрашивать у зятя сейчас ничего не нужно. Пусть пока все будет, как было. Может, он и не признается в грехе своем, тогда Клавдия останется в неведении, а в семье сохранится мир и покой. Он понимал, что вообще-то это не выход из положения, что покой, основанный на компромиссе с совестью, — призрачный, не настоящий покой, однако старому Антипову так хотелось мира и счастья для внуков, что он решил поступиться своими принципами, лишь бы Зинаида Алексеевна отступилась от Анатолия.
Неясность хуже всего, и Захар Михалыч, не откладывая встречу с ней до понедельника, поборов стыд, поехал к Артамоновой...
— Пожалуйста, — открывая дверь, пригласила она. — Извините, что заставила ждать.
— Пустяки, вы меня не звали в гости.
За эти несколько минут Зинаида Алексеевна успела одеться, причесаться и прибрать постель. Старый Антипов отметил эту деталь, подумав, что Клавдия на ее месте начала бы охать и ахать, хвататься за что попало. Чего-чего, а суматошности дочери не занимать...
Он с пристрастием оглядел комнату. Все ему понравилось здесь, все пришлось к душе, хотя и не должно было понравиться. Строгий порядок был в комнате Зинаиды Алексеевны, но не тот, какой ожидаешь увидеть в комнате одинокой женщины: не было многочисленных салфеточек-накидочек и подушечек, раскиданных где ни попадя, фарфоровых дешевых безделок на трюмо и на комоде — простор, ничего лишнего, необязательного. Каждая вещь на своем месте и для дела. Оттоманка, застланная пледом, шкаф, старинное овальное зеркало, оправленное в резную дубовую раму с таким же подзеркальником, обеденный стол, стулья вокруг, в углу — швейная машинка...
«Значит, сама себя обшивает», — подумал старый Антипов. И еще подумал, что Клавдия, сколько ни говорено было ей, не хочет шить, хотя машинка и у них есть, но стоит без дела, разве что Наталья иногда построчит что-то.
Ему не казалось странным, что он сравнивает этот дом со своим домом, хозяйку этого дома с дочерью, а странно было то, что, не находя ничего в пользу Клавдии, он не испытывал неприязни к Зинаиде Алексеевне.
Она выжидала терпеливо, пока старый Антипов осматривал комнату, понимая его любопытство. Возможно, она понимала даже, что здесь, в ее комнате, Захар Михалыч ищет оправдания для зятя.
Закончив осмотр, он подошел к столу, выдвинул стул и сел.
— Такие дела, — сказал, разглаживая скатерть.
— Какие же? — спросила она.
Зинаида Алексеевна сидела на оттоманке, откинувшись к стене и поджав под себя ноги, и было что-то вызывающее в ее позе.
— Говорят, — медленно проговорил он, — что вы собрались увольняться с завода? — Об этом он узнал случайно от Кузнецова, повстречав его на улице. — Это правда?
ebooksa