— Нравится? А Пари… ла-ла-ла… ла-ла-ла… — вдруг подмигнул и напел Владимир Андреевич.
— Очень! Ой, и вы тоже его любите? А у меня пластинка есть! Сестра в Риге купила. А вам какая песня больше нравится? Мне — так «Большие бульвары», и… вообще — все!
Так бывает. Шок пройдет, и люди начинают быстро и много говорить о чем-то не очень важном. Хотя, если бы не Ив Монтан, вряд ли бы эта девочка запомнила колхозного тракториста Крокотова, совсем чужого для нее человека.
— Игорь… Африканыч, что там, в карманах?
— Да пачка «Беломора». Полупустая уже. Еще спички… коробок.
— Жаль, бумажника нет, — подъехав, улыбнулся велосипедист — сухонький вальяжный старичок, Андрей Варфоломеевич, бывший акушер, ныне — патологоанатом и судмедэксперт.
— Ну, ты тоже скажешь, Варфоломеич! — здороваясь, засмеялся Теркин. — Бумажник — у сельского мужика?! Ты еще скажи — портмоне! Если что ценное и было — так уже давно прибрали. Тот же убийца.
Открыв чемоданчик, судмедэксперт натянул перчатки и полез к трупу.
— Следов борьбы пока не наблюдаю.
— Думаю, это знакомый был, — опросив подростков, Алтуфьев подошел к коллегам. — О чем-то говорили, судачили… А потом один отвернулся — другой ему камнем по башке. Не договорились! Камень, кстати, нашли?
— Отыскали. Метрах в трех, под кустом… Весь в крови! То есть в бурых потеках…
— Орелики! — вдруг выпрямился Варфоломеич. — А ведь его сначала ножом! В левую часть груди. В сердце — ребро помешало. И добили камнем. Чтобы, так сказать, не мучился.
— Почему не ножом? — следователь задумчиво почмокал губами. — От волнения, наверно… Хотя, кто его знает? Поймаем — спросим.
— Думаешь — почтальон? — поинтересовался Дорожкин.
— Пожалуй. Учитывая, что ты мне рассказал… и найденную в сарае Столетова кепку… Зачем он ее туда притащил, интересно? Хотя… допустим, вызвал Крокотова на встречу, хотел убить. За этим и вызвал! После надел кепку, вошел — словно бы сам Крокотов — в Дом крестьянина… Вещи, документы забрал. Пока администраторша Леночка с ухажером своим в кустах миловались… А сосед по комнате спросонья принял убийцу за самого Крокотова.
— Да, так может быть, — согласно кивнул участковый. — И кепку он для этого и надел, чтобы походить… А потом так в ней и пошел, машинально. Нету здесь кепки-то!
— И ухажер Леночкин звук двигателя слышал… Мопед! «Газовик»! Такой же, как у почтальона, — Алтуфьев продолжал свои рассуждения. — Утверждает, что, как бывший моторист, никак не мог ошибиться. И тогда… кто-то же должен был видеть Столетова утром, примерно в полпятого-полшестого утра…
— В это время доярок на первую дойку возят, — заметил Дорожкин. — Я завтра могу поспрошать.
— Вот-вот, сделай милость, — Владимир Андреевич пригладил растрепавшиеся на ветру волосы. — А я с ребятами переговорю. С Мезенцевым и с этой вот Женей.
— Женечка Горемыка, так ее в детстве прозвали. Все время в истории попадала разные. Как-то по весне колхозный грузовик едва в кювет не опрокинула.