— Спасибо, Ираида Степановна! Большое спасибо. К вам еще участковый обязательно зайдет.
— Надеюсь! Может, чайку?
— Извините, Ираида Степановна. Служба. Но… буду иметь вас в виду.
— Всегда пожалуйста. У меня муж покойный — красный командир!
С начальником колхозного гаража Ревякин связался сразу же, как только вернулся в отделение. Водитель утреннего рейса как раз оказался на месте. Начальник даже предложил его прислать.
— Спасибо, мы сами заедем, — с ходу отказался инспектор. — Как раз по пути. Игорь! Ты скоро там?
— Иду… Как там Каштанкина?
— Мировая бабуся!
— Ну, это кому как…
Водитель колхозного грузовика ГАЗ-51 — именно такой транспорт возил на смену скотников и доярок — ждал милиционеров в конторе. Высокий симпатичный мужик с открытой улыбкой. На выцветшей гимнастерке — нашивки за ранения. Фронтовик.
— Колесников Александр Федорович, шофер. Можно просто — Саша. Ребята на фронте «Керенским» дразнили. Ну, по имени-отчеству. Одинаковые они у нас.
«Лахудр» Александр Федорович подвозил как раз в то утро. После того как убили практикантку Лиду Кирпонос. Правда, столь категоричен, как Ираида Степановна, Колесников не был:
— Девчонки как девчонки. Веселые. Одеты модняво, да.
— А с чего вы взяли, что веселые? Они же в кузове ехали?
— Так как залезли, сразу песни начали петь. С доярками нашими. Городские девочки, из Тянска. Одна — Юля — в Моськино к тетке приехала, погостить. Ну а подружка — с ней.
— А вы откуда…
— Доярки потом рассказывали. Все песню пытались вспомнить, что девчонки те пели, модную. Из «Человека-амфибии». «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно» — знаете?
Ревякин хмыкнул:
— Да уж слыхали! Спасибо, Александр Федорович.
— Не за что. Постойте… — Колесников немного замялся, потупил глаза. — Товарищ… можно у вас кое-что спросить?