— Так это дядя Коля «Спидолу» принес? — не поняла Женька.
— Да говорю же, не видел! Он спиной стоял. Как раз на крыльцо поднимался.
— Так поднимался или стоял?
— Да ну тебя! — вконец запутался парень. — Пошел я красить.
— Ген! Спасибо!
Женька прокричала ему в спину, уселась на стул между барабанами и горном и, вытянув ноги, задумчиво посмотрела на висевший в простенке портрет Ленина в строгой черной раме. Портрет этот Колесниковой нравился. Владимир Ильич тут был какой-то свой — добродушный и веселый. И так хитро щурился, будто спрашивал — ну, как там у вас дела?
В дверь вдруг заглянул Генька:
— Слышь… Я это… вспомнил про мужика.
Вскочив со стула, девчонка радостно всплеснула руками:
— Правда?
— Это не тот, что со «Спидолой», другой, наверное… Он все по кустам шарился, таился. Я еще подумал: в уборную хочет. Или за кем следит, чего-то высматривает. Не наш мужик, не озерский. Но я его где-то видел… У автостанции, что ли… Здоровый такой бугай, рожа красная, небритый. Кепка еще промасленная у него, как у тракториста.
— Так это он «Спидолу» принес?
— Да не знаю я! Может, и он. Говорю же — не увидел.
— Так тот, со «Спидолой», в кепке был?
— Да не помню… О! В капюшоне!
Инспектор уголовного розыска старший лейтенант милиции Игнат Ревякин был парнем добросовестным и честным. Хотя немножко грубоватым, это да. За словом в карман не лез и к начальству особого пиетета не испытывал. Насядут — мог и ответить прямо в глаза. Вот и перевели его из Тянска в провинцию.
С другой стороны, не так уж и плохо — Озерск! Ягоды-грибы, охота-рыбалка, да и вообще — красивейшие места. Еще и родственница тут — тетя Глаша. У нее Ревякин немножко пожил, пока комнату в бараке не дали. Ну и что, что в бараке? Зато отдельная, своя! Да и соседи попались хорошие.
И все же Игнат был не местный, а потому школьного конюха Шалькина толком не знал и в невиновность его не верил. Точнее сказать, верил фактам. А факты упрямо твердили — Шалькин убийца и есть. И месторасположение тела, и отпечатки пальцев на орудии убийства — все один к одному.
Что же касается Котьки Хренкова… Часы, конечно, он мог взять уже и после убийства. Но мог оказаться и соучастником! Да и вообще, поручение следователя нужно выполнять, тем более что с Алтуфьевым Игнат уже был в отношениях дружеских.
Все показания Хренкова опер тщательно зафиксировал, а особо важные выписал на отдельный листок красным (уж какой попался под руку) карандашом. Теперь надо было все проверить, чем Игнат и занялся уже следующим утром.