При виде его сестра очень притихла и, сложив руки, встала у стены.
– Сестра Гертруда, – сказал он, – вовсе не огорчайтесь из-за одежды этой девушки; по доброй воле Ордену посвятила себя… уважать это надо и учините ей экспедицию на дорогу, какую следует… Прошу, и живо.
Бросив взор на смеющуюся Офку, вышла сестра как можно скорее. Казначей приблизился к ней.
– На коня! И обратно в лагерь, к королю! – возгласил он.
– Как это? – спросила поражённая Офка. – А если меня спросят…
– Наверняка спросят, расскажешь, что хочешь… что заблудилась. Что же удивительного?
Казначей оглянулся и подошёл к столику, из-за одежды вытащил круглую золотую баночку которую раскрыл. В центре её была другая, стеклянная, закрытая золотой пробкой и ошнурованная.
– Видите, – сказал он, – этот пекторалик? Можете надеть его себе на шею и носить его… Однажды он заменит сто сабель и сто самопалов. Если бы вам, Ордену… угрожал кто… а защищаться было необходимо… для охраны жизни, отобрать жизнь закон позволяет. Понимаете меня? Это чудесный итальянский эликсир. Капля, упавшая в чашу вина, избавит от врага… Понимаете меня… Возьмите двух людей своих или иных, возвращайтесь в лагерь, на службу. Больше ничего не говорю; кто же предсказать может, что выпадет?
Он посмотрел на девушку, которая побледнела, встревожилась, колебалась, потом маленькую руку вытянула за баночкой, которую казначей закрыл; Офка схватила шёлковую верёвку, на которой подвешена была, и быстро нацепила на шею.
Она не ответила ни слова; глаза её блестели.
Казначей на мгновение задержался.
– У вас нет нужды помнить, кто вам дал эту безделушку… вы могли её найти на дороге.
Глаза Офки и её быстрый взгляд доказывали, что она поняла.
– Вы едете в лагерь, – добавил он, – наше войско тащится медленно, я тоже иду со своею хоругвью. Вы можете миновать его и опередить. А хватит у вас силы на путешествие?
– Я надеюсь, – серьёзно отозвалась Офка, изменив голос и выражение лица, словно была гордой от миссии, которая на неё возложена.
– Пусть Бог благословит добрые намерения! – докончил казначей. – Вы едете немедленно. Будучи женщиной, вы пристыдили теперь ни одного мужчину и рыцаря. Орден будет помнить о ваших заслугах.
Говоря это, Мерхейм вышел, потому что во дворе его ждали слуга и конь. Тут он ещё распорядился путешествием молодого солдата, как его называл, и сел, чтобы донать свою хоругвь. Полчаса спустя, преследуемая грозными очами сестры Гертруды, Офка оседлала поданного коня и смело бросилась на указанную ей дорогу, которой должна была объехать войска.
На следущий день после захвата Дубровна, четырнадцатого июля, нельзя было покидать лагерь, в котором последняя ночь посеяла столько беспорядка. Кучами стояли согнанные пленники, лежала горами добыча, много было раненых людей, других оторвать от пожарища и грабежа было невозможно. Зиндрам Машковский донёс Ягайле, что армию снова нужно привести в порядок, а командиры занялись созывом разбежавшихся, разделом съестных припасов и запасов, какие им достались.
Сожженный городок также, хоть выгорел почти до остатка, много хранил в подземельях, магазинах и ямах остатков живности, от которых отказываться не годилось. Выслали возы и самую сдержанную челядь со старшинами для того чтобы собрать с пожарища всё, что могло сохраниться.
Сам Ягайло вышел посмотреть издалека на эту несколькотысячную толпу бедных пленников, которые, согнанные как скот, сидели, плача, на земле и жалуясь.