Жизнь за океаном

Из приведенных выдержек можно видеть, с какою серьезностью занимается американская печать судьбою чужой для нее страны, России, с каким здравым практическим пониманием взвешивает условия ее существования и развития. Что же делает наша российская печать? Когда она освободится от позорящего ее кошмара сплетней, перебранок и фразистого либерализма? Когда она с прямотой сердечной любви взглянет на вопиющие нужды родной земли и вызовет к деятельности силы, которые таятся в неисследованных глубинах русского народа и ждут только не дрябло фальшивого, а идущего прямо от сердца призыва? Пора образумиться, давно пора!..

II. Русское горе

Отголосок русского горя за океаном. – Соболезнования американцев. –Голоса общества, печати и правительства. – Панихиды в Вашингтоне и Нью-Йорке. – Американский проповедник о свободе и злоупотреблении ей.

Радость и горе неразделимы в человеческой жизни, и горе часто по пятам преследует радость. Только год тому назад русский народ торжествовал вместе со своим царем другую годовщину двадцатипятилетия царствования своего возлюбленного Монарха, и народное ликование гремело по всей стране. Но горе, страшное и тяжкое горе стояло уже у дверей. И вот оно явилось, и вопль народный пронесся по русской земле, заметая следы только что пережитой радости. О радость! мимолетность тебе настоящее имя!

От ужаса злодейски кровавой трагедии, навеки опозорившей русскую землю, содрогнулся весь земной шар, куда только проходят железные нервы земли. За океаном, в Нью-Йорке, страшная весть получена была в самый день совершения святотатственного злодеяния. Газеты получили телеграммы около шести часов вечера и около этого-же времени из Вашингтона от русского Императорского посольства прислана была телеграмма священнику русской церкви, вызывавшая его в национальную столицу для совершения панихиды. Между тем репортеры газет разнесли роковую весть по всему городу и весь Нью-Йорк мгновенно сделался местом страшного возбуждения: говор негодования и ужаса разлился по всем общественным и частным учреждениям, где только были живые люди. На следующее утро горестный факт нашел место на страницах всех газет и там же выразилось настроение, с которым отнесся к нему американский народ. Никогда еще он не выражал такого сильного и единодушного негодования, какое выразил теперь против злодеев, занесших смертоносную руку на венчанную главу русского Царя-Освободителя. Американский народ сам раз пережил позор, нанесенный ему злодеями в убийстве президента-освободителя Линкольна; потому он способен глубже понимать русское горе, чем всякий другой народ. И чем глубже чувствовал он соболезнование русскому народу, тем грознее было его негодование против виновников его горя. Нью-Йоркский «Herald», поместив на другой день громаднейший отчет о совершении цареубийства, вместе с подробным очерком минувшего царствования, в передовой статье говорил:

«Убийство никогда не может быть благодетельным для судеб царств и народов; напротив, все друзья свободы прежде всех других оплакивают всякую попытку достигнуть ее посредством убийства. Нигилизм или революция никогда не получит более тяжкого удара в глазах человечества, чем как от убийства этого благородного и доблестного государя. Эти попытки переменить судьбу народа посредством насилия над основным законом общественного бытия –суть крайности безумия. Насколько касается Америки, то судьба царя будет принята с глубокою скорбью. Он был не только глава нации, связанной с Соединенными Штатами узами особенной симпатии, но он был другом Союза в то время, когда Союз нуждался в друзьях. Мир будет помнить его, как освободителя крепостных. Америка не забудет его, как единственного государя, который во время нашей гражданской войны был великодушен и открыт в своей симпатии к нашему делу. И теперь, когда тень смерти пала на его царственное чело, наша скорбь увеличивается фактом, что в его потере цивилизация лишилась дальновидного и благодетельного государя, а Америка потеряла преданного и могущественного друга».

Величественная газета затем с горечью негодования и громами проклятия обрушивается на нигилизм. Но для характеристики американского общественного мнения в этом отношении представляю выдержку из другой серьезнейшей американской газеты «Times». В передовой статье под заглавием: «Что сделали нигилисты?» газета говорит:

«Нигилисты убили царя, но не убили ли они также нигилизм? Эти дикари и полупомешанные женщины напрасно воображали, что трон, корона и императорское правление мгновенно исчезнут, лишь только потухнет жизненная искра в жестоко изувеченном теле их жертвы. Они не высказывали никакой цели, кроме той, которой они теперь достигли. Они величались именем апостолов чистого разрушения; и, кроме этого, у них нет никакого врачевания для человеческих зол, нет плана перестроить государство и образовать более счастливое общество. Это отвратительная и бездушная шайка. Их главная и смертельная цель (цареубийство) теперь достигнута, и они поставлены лицом к лицу с самым полным испытанием всякой системы – первым успехом. Когда пройдет потрясение ужаса от их страшного преступления, мир будет ждать, что же нигилисты предполагают делать далее, и он увидит, что – ничего. Их пустое и бесчеловечное учение не ведет их дальше. Но они ответят за свое кровавое дело, если не пред русским правосудием, то пред остальным миром, и потеряют последнюю искру сочувствия, с которою некоторые малообразованные друзья свободы в других странах относились к ним. Теперь, как никогда, нигилизм сбросил с себя маску и открыто стоит как главный враг свободы русского народа. Он умертвил Царя-Освободителя, которого крестьянство любило, потому что он разбил цепи на их руках, и единственными врагами которого были выброски из вздутого и распущенного среднего класса и ложные друзья свободы, называющие себя нигилистами. Нигилизм постоянно тормозил рост русской свободы и теперь, быть может, нанес ей удар, от которого она не оправится в течение поколения. Известно, что Александр II был государь либеральных наклонностей. В доказательство этого достаточно указать на освобождение им крепостных и на то теплое сочувствие, с которым он относился к народным учреждениям, как они существуют в Соединенных Штатах».

Сочувствие русскому народу американский народ выражал не только посредством печати, но и посредством своих представительных собраний. Так, законодательное собрание нью-йоркского штата одним из первых своих актов в сессии 14 (2) марта приняло следующую резолюцию касательно русского горя:

«Определили: что собрание штата Нью-Йорка, представляющее более пяти миллионов американского народа и нравственные, политические и общественные чувства штата и всей страны, с глубочайшею скорбью услышало о смерти чрез yбиение Александра II, с 1855 года бывшего царя России. Он был другом американского Союза, когда страна была погружена в ужасную гражданскую войну. Освободитель 23.000.000 русских крепостных, освободитель Болгарии, и своею смертью был занят устроением конституционной формы правления для всего русского народа. В течении минувшего года он отменил тяжелый налог на беднейшее классы своего народа и уничтожил деспотическую власть третьего отделения, которое арестовывало граждан по подозреваю и ссылало их в Сибирь без расследования или какой бы то ни было формы суда. Народ этого штата, сочувствуя повсюду конституционной свободе и справедливому равенству, в тоже время отвращается от убийц, будут ли они при императорском правлении, как в России, или при народном правлении, как в республике Соединенных Штатов. Он помнит зверское убиение его собственного избранного главы, президента Линкольна, и желает засвидетельствовать свое отвращение к преступлению политических убийств, считая их враждебными свободе, цивилизации и христианству, и самыми злейшими врагами всяких реформ – как в штатах и нациях Америки, так и в государствах и империях всего света».

Член законодательного собрания, г. Эрастус Брукс, внесший эту резолюцию, обратился к собранию с длинною пламенною речью сочувствия русскому народу, и собрание единодушно приняло и одобрило как речь, так и резолюцию.

Подобные же резолюции были приняты законодательными собраниями и других штатов американского союза, и как бы общим сводом их явилась резолюция сената Соединенных Штатов, в Вашингтоне. В сессию 14 (2) марта американский сенат единогласно принял следующую резолюцию:

«Так как сенат Соединенных Штатов Америки, созванный теперь на специальную сессию, получил известие о смерти, чрез беззаконное и бесчеловечное насилие, Его Величества Императора России Александра II, то

Определили: что сенат соединяет свой голос с голосом всех цивилизованных народов в отрицании убийства как средства мщения за всякое угнетение, действительное пли воображаемое.

Определили; что вспоминая и с удовольствием лелея отношения истинного дружества, которые всегда существовали между народами и правительствами России и Соединенных Штатов, для укрепления и поддержания каковых покойный Император серьезно употреблял свое великое влияние, сенат выражает правительству и народу России свое соболезнование в его горькой национальной потере.

Определили: что секретарь сената передаст копию сих определений президенту Соединенных Штатов, с просьбою, чтобы он сообщил оные правительству России».

По поводу этой резолюции сената «Herald» писал: «Всеобщее выражение симпатии и соболезнования о покойном царе по всему цивилизованному миру есть то, что можно было ожидать, и оно вполне достойно и трогательно. Мы рады, что сенат Соединенных Штатов последовал быстрому действию Блэна (первого министра) в отправке послания соболезнования русскому правительству. Относительно преступления возможно только одно мнение».

Наконец, и учащаяся американская молодежь не отстала от других в выражении своих симпатий русскому народу и презрения к злодейской шайке убийц. Студенты лучшей в Нью-Йорке коллегии Колумбия, факультета политических наук, «единодушно приняли резолюцию соболезнования царствующему дому России и всему благорасположенному и законохранительному русскому народу, стремящемуся к постепенному, мирному и постоянному общественному развитию. И они не могут достаточно сильно и сурово осудить все мятежные вспышки насилия и преступные выходки как безумные, недействительные и влекущие за собою самые гибельные последствия для постоянного общественного прогресса».

Репортеры газет рассыпались по городу, отыскивая и расспрашивая всех, кто только как-нибудь соприкасался с Россией, и мнением всех таких людей (исключая нескольких осколков нигилистической партии, которые открыто гордились злодейством, навлекая на себя еще большее общественное презрение) было единодушное и могучее сочувствие русскому народу и негодование на злодеев. Флаги всех иностранных консульств и даже частных учреждений опустились на полмачты – в положение печали, и сквозь обычный гул монотонной промышленной суеты американской митрополии заметно проходила скорбная нота соболезнования бедному русскому народу, допустившему среди себя совершиться злодейству, весть о котором грозно вопиет к небу.

Получив от его высокопревосходительства, русского императорского посланника в Вашингтоне, горестную телеграмму, настоятель русской православной церкви в Нью-Йорке живо собрался в путь, и в ночь на вторник отправился в национальную столицу американского народа, вместе с псаломщиком и г. генеральным консулом Нью-Йорка. Быстрый поезд загремел в ночной темноте и ранним утром прибыл в Вашингтон. Там уже производились деятельные приготовления к совершенно панихиды, и супруга господина императорского посланника Бартоломея лично занималась приведением своего зала в соответственное для скорбного богослужения положение. Между тем столица американского народа с теплыми сочувствием следила за этими приготовлениями, и оно, между прочим, выразилось в том, что священники одной епископальной церкви предложили свой храм в качестве места для совершения панихиды, сопровождая это предложение горячими заявлениями своего сочувствия и соболезнования. «Осмеливаясь сделать такое предложение своего храма для православного употребления, – говорит в своем письме достопочтенный ректор церкви Герольд, – я единственно имею в виду заявить свое глубокое почтение к вашей древней кафолической церкви и выразить свое сердечное соболезнование Императорскому семейству и русскому народу». Так как надлежащие приготовления сделаны уже были в резиденции русского Императорского посланника, то русскому священнику оставалось только благодарить епископального американского ректора за его любезное предложение и теплое сочувствие русскому народу, что он и исполнил, лично сделав ему визит.