Жизнь за океаном

По воскресным дням регулярно совершается служба, в субботу в 5 часов вечера всенощная на славянском языке и в воскресенье в 11 часов утра обедня попеременно на славянском и английском языках. Всенощная редко посвящается кем-нибудь, но за обедней всегда набирается довольно много народа. Собрание обыкновенно бывает самое разнообразное. Тут бывает и грек-миллионер, ведущий торговлю хлопком с Индией и Австралией, и бывший русский актер, торгующий спичками на улице; русский доктор, перебивающийся уроками, и студент московского университета, ворочающий бревна на пристани; бежавший матрос, служащий приказчиком в игрушечном магазине, и бывший предводитель дворянства, заваривающий кофе в ресторане; купеческий сынок, бежавший от военной службы и плачущийся без знания языка, и бывший поручик, живущий собиранием тряпья по улицам; австрийский серб, служащий русским толмачом при отеле, и русский радикал, живущий займами без отдачи; поляк, величающий себя чисто-русским, и лейтенант русского флота, трудящийся над копчением колбасы в немецком заведении. Обыкновенно бывает по несколько американцев обоего пола, и частенько заходят представители американского духовенства разных исповеданий. Несколько раз были в церкви различные епископы американских церквей. Из русских высших представителей церковь видела в своих стенах великих князей Алексея Александровича и Константина Константиновича во время их пребывания в Нью-Йорке, и преосвященных Иоанна и Нестора аляскинских во время их проезда чрез Нью-Йорк. По высокоторжественным праздникам гражданского характера бывает много представителей разных держав и правительства Соединенных Штатов, с русскими официальными представителями во главе, и добрый десяток репортеров от разных газет. Всеми посетителями выносится обыкновенно хорошее впечатление, хотя постоянно чувствуется недостаток в музыкальной стороне богослужения. Вся музыкальная сила церкви состоит из одного псаломщика, и одноголосное пение его, как бы оно ни было хорошо, представляет убогую противоположность с полным хором инструментальной и вокальной музыки американских церквей. При славянском богослужении обыкновенно употребляется простой русский церковный напев с некоторыми выборками мелодий из русских церковных композиторов, а для английского богослужения существует особое нотное переложение литургии венского профессора древних литератур Хавиары. Музыка этого переложения очень мелодична, и американцы предпочитают эту музыку славянской; но она отзывается сильным оттенком англиканских священных мелодий, особенно, например в «Милость мира». В одно время проезжий русский купец сделал пожертвование в церковь специально на хор, и действительно несколько времени существовал небольшой хорик, но по истощении средств распался.

В настоящее время, как слышно, русским правительством ассигнована значительная сумма для построения настоящего храма в Нью-Йорке, и это несомненно составит новую эпоху в истории миссии православной церкви на американском материке. Необходимо только, чтобы вместе с построением церкви увеличено было благолепие церковного обряда и заведен был хоть маленький певческий хор, отсутствие которого сильно чувствуется всеми посетителями церкви.

IV. Американцы в русской церкви

Американские посетители русского воскресного богослужения. – Их впечатления. – Общественное положение русского священника. –Потребность в ознакомлении с русскою церковью. – Важное значение церковного органа. – Заключение.

Открытие русской православной церкви в Нью-Йорке в 1870 году было для американцев новым и необычайным явлением. Столица Нового Света есть настоящая митрополия церквей. Тут на одной улице можно насчитать добрый десяток храмов – и все они разных исповеданий и сект. Но до того года среди них не было церкви, которая, как величавая царица, восседает на троне далекого и таинственного для американцев Востока. Издавна существующие у них дружественные отношения к русскому народу, как главному представителю православной церкви, пробуждали интерес и потребность в ближайшем ознакомлении с таинственною для их представления церковью дружественного народа. Когда поэтому далекая и дотоле недоступная церковь вдруг явилась среди американцев, то они с живейшим интересом отнеслись к ней, внимательно вникая в обряды и учение православной церкви. На американском материке, правда, существовала уже и прежде православная церковь и даже целая епархия – именно в «далеком западе» в Аляске и Сан-Франциско, но этот далекий запад, удаленный на семь тысяч верст от главного центра американской жизни, до самого последнего времени, когда были проведены железные дороги, был совершенно особыми миром, и существованье там православной церкви до сих пор не имеет почти ровно никакого значения в смысле ознакомления американцев с нашею церковью. Та церковь есть церковь для существующего уже там православного населения и для возжигания света истинной веры среди полудиких сынов далекого севера. Для американцев могла иметь значенье только церковь на восточном океанском прибрежии материка, и потому появление православной церкви в Нью-Йорке для них было такою новостью, как если бы православная церковь дотоле совсем не существовала на американском материке.

С самого открытия церкви в Нью-Йорке она сделалась предметом живейшего общественного интереса. Несмотря на ее скромную внешнюю обстановку, совершенно не соответствующую господствующим у американцев представлениям об ослепляющем блеске восточных церковных обрядов и церемоний, и вообще на незначительное положение среди величавых храмов других исповеданий, она сразу заняла видное положение в обществе и на первых порах не проходило ни одного воскресного богослужения, о котором бы газеты не давали самых подробных отчетов. Со временем, конечно, этот интерес, возбуждавшейся новизной предмета, немного ослабел, но и в настоящее время всякий более или менее выдающийся праздник в церкви привлекает газетных репортеров от лучших газет и массу американцев разных исповеданий и общин. За десять лет из случайных американских посетителей успело выделиться несколько лиц, которые теперь составляют регулярных посетителей воскресной службы. По великим годовым праздникам их приходит обыкновенно столько, что церковь не вмещает и половины всего количества. Запоздалые с сожалением возвращаются домой, а более счастливые вплотную наполняют церковь, хотя после обыкновенно и жалуются на неудобство такой тесноты. Для американцев, привыкших к комфортабельным сидениям в своих церквах, наш русский обычай допускать в церковь не по билетам и номерам, а свободно и по усердию приходящих, кажется верхом неудобства, и только самый живой интерес взглянуть на православное богослужение заставляет их игнорировать такое неудобство. Американцы ведут себя в церкви чрезвычайно благопристойно, внимательно следят за всеми малейшими подробностями богослужения и лица их вытягиваются в замечательную картину любопытства, когда, напр., отворяются царские врата, делается великий выход или даже просто переставляется с одного места на другое подсвечник. Самыми любопытными бывают газетные репортеры. Не понимая славянского языка, на котором обыкновенно совершается служба по великим праздникам, они все свое внимание сосредоточивают на внешней обстановке церкви и богослужения: описывают картины (иконы), знамена (хоругви), пересчитывают свечи и описывают их месторасположение, следят за распространением клубов курения и за способом самого произведения курения ладаном, рисуют внешность и приемы священника и певца и делают соображения относительно сходства или различая между православным богослужением и богослужением других церквей, определяют количество молящихся и их поведение и т. п. По окончании службы они набрасываются на священника или псаломщика с расспросами относительно внутренней стороны богослужения, расспрашивают о значении тех или других обрядов, о содержании молитв или песнопений и справляются о тексте читанного евангелия и апостола. На другой день, а часто и в тот же самый день в вечерних изданиях, в газетах появляются подробные отчеты, красноречиво составленные на основании наблюдений и расспросов, с курьезными заглавиями вроде: «Отец Биерринг и его русский алтарь», и с массой курьезов в самом содержании. Некоторые американские посетители церкви остаются на несколько времени и после богослужения и обращаются к священнику за объяснением наиболее поразивших их сторон или актов богослужения, а американская леди нередко просит поближе рассмотреть церковные одежды, их покрой и материал, из которого они сделаны.

Кроме простых американцев, в церковь нередко приходят представители разных американских церквей – пасторы и епископы. Иные приезжают издалека. Недавно, напр., был пастор из г. Чикаго, за полторы тысячи верст от Нью-Йорка. Как образованные богословы, они смотрят на церковь и богослужение не с простым любопытством, а с критикой, и в беседе со священником или псаломщиком входят в рассмотрение исторических и богословских основ православной церкви. Из этих бесед как с пасторами, так и простыми американцами можно было отчасти подметить общие черты в их отношении к богослужению православной церкви. Американцы вообще чрезвычайно любезны и наговорят вам массу комплиментов, прежде чем перейти к критическому выражению своих взглядов. Поэтому на первые вопросы касательно того, как понравилось им русское богослужение, они всегда отвечают, что оно им «очень и очень понравилось» и что они выносят «лучшее в мире впечатление». Их чрезвычайно интересует самая внешняя обстановка храма и они с любопытством расспрашивают о всех подробностях его, заручившись сначала уверением, что эта церковь представляет тип русского храма вообще. На наш храм они смотрят как на замечательный археологический памятник, сохранившейся от золотых веков христианства. Переходя затем к самому богослужению, они также не могут не признать его древности, но тут они смотрят уже более с практической точки зрения и считают его несколько устарелым для нашего времени. Они не могут понять, зачем в нашем богослужении делается столько повторений одних и тех же молений («паки и паки миром Господу помолимся»). По их мнению, это большой анахронизм для нашего времени. Вместо этих повторяющихся молений гораздо лучше было бы, по их умствованию, ввести в богослужение по возможности больше нравственных уроков из священного Писания или в форме проповедования. Богослужение у американцев сокращено до последней степени и состоит всего из нескольких гимнов и главным образом из проповеди. Отсутствие проповеди при нашем богослужении более всего удивляет их, так как у них вся слава церкви основывается, на проповедничестве. Свои отчеты в газетах репортеры, обыкновенно заключают словами, что «проповеди, согласно восточному обычаю, при богослужении не было», а когда она бывает, то делают из нее большие выдержки. Отсутствие музыки в церкви также, по их мнению, многое отнимает у русского богослужения в сравнении с западными. Они не могут понять, почему наша церковь ригористически относится к музыке, когда музыка, по извещению св. Писания, существует даже на небе и трубные гласы архангелов немолчно славословят Творца. В этом отношении американцы действительно больше подходят к архангелам: в музыкальной программе их богослужений сплошь и рядом значится «трубный глас» в виде какого-нибудь соло на корнете. Такие замечания о недостатке музыки в нашей церкви скорее вызываются, впрочем, бедностью вокальных сил в богослужении собственно нью-йоркской церкви. Небольшой хор вполне устранил бы это замечание, как можно судить по отзыву петербургского корреспондента «Геральда» о церковном пении в больших соборах нашей столицы. По его мнению, «трудно представить что-нибудь лучше русского церковного пения хором из мужских и детских голосов». В Америке детские голоса обыкновенно заменяются женскими, и потому это замечание особенно интересно с известной стороны. Несмотря, однако же, на убожество русского пения здесь, американцы интересуются им, удивляются своеобразию мелодий и нередко просят посмотреть самые ноты. В одно из воскресных богослужений нашу церковь посетил епископ Юнг из Флориды, со своей супругой, и подробно рассматривал ноты, употребляющиеся при богослужении. Некоторыми мелодиями он так заинтересовался, что попросил псаломщика выписать для него из России несколько подобных музыкальных церковных произведений. Епископ много путешествовал на востоке, был в Петербурге и в Москве, и с живым интересом передавал свои впечатления. Он состоял членом комиссии, которую американская епископальная церковь отправляла в 60-х годах на восток для исследования вопроса о началах соединения церквей. Из других епископов более других посещал нашу церковь епископ Квинтард из Теннеси. Он особенно интересуется каноническим правом нашей церкви и однажды в затруднительном случае в своей епископской практике обращался к о. Николаю Биеррингу с вопросом о том, как подобные случаи разрешаются в русской православной церкви. Вообще приятно видеть, как американцы интересуются нашею церковью, но еще приятнее слышать, как они, обобщая свои наблюдения, в конце концов заключают, что во всяком случае они выносят «лучшее в мире впечатление».

Одну из интересных сторон церковно-религиозной жизни американцев составляет общественное положение у них священника. Священник у них составляет, можно сказать, душу общества. Без него не обходится ни одно более или менее значительное собрание, и он в тоже время первый друг всякого дома в своем приходе. Благодаря высокому уровню образования и сильным ораторским талантам, пасторы играют важную роль и в политической жизни страны, и на всяком политическом митинге среди ораторов всегда выступает несколько «божественных докторов», как официально величаются пасторы с высшею ученою богословскою степенью. Вследствие такого порядка вещей у американцев составился взгляд на священника как на важного общественного деятеля и помимо церкви, человека с большими связями и влиянием, так что к нему скорее всего прибегают за «протекцией» в случае каких-либо затруднений или нужд Чем влиятельнее священник в этом отношении, тем выше ценится его церковь. Настоятель русской церкви занимает очень выгодное с этой стороны положение. Он состоит членом весьма многих обществ и благотворительных, и литературных, и ученых, и политических, и благодаря этому имеет обширное знакомство как в городе, так и за его пределами. Из ученых обществ он, напр., состоит почетным членом известного «географического общества». Американцы страстные любители клубов и их рассыпано по городу бесчисленное множество, с разными названиями и целями, и каждый клуб имеет у себя священника, который произносит при собраниях речи и читает молитву пред торжественными, месячными или годичными, обедами членов клуба. Молитва американцами считается необходимою даже и пред общественными обедами, в клубах. У нас, как известно, музыка давно вытеснила молитву в таких случаях. О. Николай Биерринг занимает такое положение в одном из богатейших клубов города, именно в «клубе св. Николая», что дало ему возможность войти в ближайшие отношения с такими первостепенными государственными лицами, как, напр., бывший демократический кандидат на президентство генерал Генкок, с которым у него поддерживается семейное знакомство. Небезынтересно здесь, кстати, отметить одну черту, напоминающую известное изречение: Amicus Plato, sed magis amica veritas. О. Николай Биерринг, как американский гражданин, по своим политическим убеждениям издавна был республиканец, т. е. сторонник республиканской партии. Теперь избрание демократами на президентство его семейного друга естественно должно было бы перетянуть его на демократическую сторону, но он остался верен своей партии и подает свой голос за республиканского кандидата, заявляя, что в этом случае он предпочитает начала партии интересам личных отношений. Зато тем большим почетом он пользуется у республиканцев. При недавнем приеме в Нью-Йорке бывшего президента знаменитого генерала Гранта предводитель республиканской партии сделал ему личное приглашение участвовать в торжестве. Такое общественное положение русского священника чрезвычайно важно для здешнего русского населения. При его протекции всякий русский может найти для себя более или менее приличное положение, если только этому не препятствуют способности, образование и «убеждения» просителя. К несчастью, большинство здешних более или менее образованных русских с «радикальным» настроением, а рекомендовать таких господ доверию американцев значит терять собственное доверие. Нигде, наверное, люди с «радикальным» настроением не пользуются большим презрением, чем в этой свободной стране. Для других русских он оказывает важные услуги. Различные общества часто приглашают русского священника в качестве гостя на свои торжественные собрания, где присутствуют представители науки, литературы, искусства, и тут иногда не обходится без курьезов. Таково, напр., было собрание в клубе «Аркадия», где присутствовали поэты, философы, политики и, между прочим, приглашен был русский священник. На собрании по обыкновению говорились бесконечные речи –неизбежная принадлежность всякого американского собрания. Между ораторами особенно отличились поэт Джоакин Миллер и о. Николай Биерринг. Газетный отчет так передает об этом: «Следующим оратором вызываем был поэт Джоакин Миллер, но он ответил на вызов, что он порешил на этот раз не говорить никакого спича и спокойно сел опять на свое кресло. Этот довольно известный американский поэт производит странное впечатление. Он выглядит точно русский мужик. Он ест много, пьет много и молча работает зубами в продолжение всего обеда. Следующим оратором был русский священник, который восхвалял американскую конституцию и заявлял, что если и есть некоторые недостатки в правлении, то в этом виноват сам народ, который должен бы быть более осторожным в избрании людей, которым он вверяет власть. Очень любопытно было наблюдать внешность двух vis-a-vis, популярного американского поэта и скромного русского священника. Американский поэт походил на русского прасола, собравшегося на нижегородскую ярмарку, между тем как русский священник имел вид очень приличного американского фермера». Очень легко догадаться, кому из соприкосновенных лиц больше понравился этот отчет.

Высокое положение священника русской церкви в американском обществе имеет важное значение как в смысле представительства русского народа среди американцев, так и в смысле представительства его церкви. Американцы – аристократы в душе и с большим уважением и интересом относятся к церкви, представителем которой служит человек с хорошим положением в обществе и с высоким образованием. Между тем, по какой-то странной случайности, между американцами до сих пор обращались такие книги о русской церкви, которые изображают ее и русское духовенство с самой непривлекательной стороны для американцев. Тем приятнее для американцев теперь видеть в представителе русской церкви качества, как раз противоположные тем, какие обрисованы в злонамеренных книгах, и тем с большею живостью интересуются они православною церковью.

Потребность между тем в ознакомлении с нашею церковью велика у американцев. Кроме того, что они приходят в церковь наблюдать и знакомиться с православным богослужением, с их стороны нередко делаются и более серьезные запросы в этом отношении. В первые годы по открытии церкви в Нью-Йорке американские посетители ее так часто обращались к священнику с расспросами об истории и особенностях русской православной церкви, что он принужден был в удовлетворение этих запросов прочитать ряд лекций – с церковной кафедры вместо проповеди, – излагая вкоротке историю введения и распространения христианства в России и делая очерк теперешнего состояния православной русской церкви. С подобными же лекциями ему приходилось не раз выступать и вне церкви. В американских школах есть обычай в свои годичные торжества приглашать ораторов, по преимуществу из проповедников, для произнесения назидательных или вообще приличных случаю речей. Многие школы в этих случаях обращались к о. Николаю Биеррингу, прося его сказать лекцию о чем-нибудь из русской жизни, о религиозном состоянии русского народа, об образовании в России и пр. в этом роде. И о. Биерринг с охотою всегда соглашался на просьбы и читал несколько лекций в назидание молодого американского поколения. Не раз ему приходилось читать лекции о том же на больших литературных собраниях, по просьбе членов различных обществ. Так, он однажды читал лекцию в одном большом общественном зале «об отношении православной церкви к другим исповеданиям». Зал был, по газетному отчету, переполнен слушателями из образованных классов общества. Между ними было много духовенства разных исповеданий и много дам, и «все с напряженным вниманием слушали лекцию». «Оратор часто прерываем был знаками одобрения и в заключение награжден был одушевленными аплодисментами, в которых особенно живое участие принимали присутствовавшие там члены американского духовенства». Нередко делаются и иного рода вопросы об уповании нашей церкви. Напр., получается в газетах телеграфное известие о каком-нибудь церковном событии в России. В такой форме для большинства американских читателей оно непонятно, и вот для разъяснения его сплошь и рядом к русскому священнику приходят газетные репортеры с вопросами, что означает это известие, как мог произойти тот или другой факт и пр. Так как это разъяснение обыкновенно предназначается для печати, то легко понять, в какой готовности русскому священнику надо постоянно быть здесь, чтобы не скомпрометировать своего положения. Прошлой весной в газетах напечатано было известие, что евреи в России стали подвергаться правительственному гонению, и вот репортеры набросились на о. Н. Биерринга с расспросами, что означает это известие, действительно ли возможно в России такое гонение, как русское правительство относится вообще к иноверцам, существует ли в России свобода религиозного исповедания и т. д. Затем напечатано было коротенькое известие о панихиде, которая совершена была в Москве по почившей государыне в 40-й день после ее смерти, и вот опять явились вопросники за разъяснением этого обычая православной церкви, его происхождения, значения, истории и т. д. Американские репортеры это – неумолимые тираны всякого общественного деятеля, и по установившемуся здесь обычаю никто из общественных деятелей не может быть свободным от их расспросов под страхом больших неприятностей – вроде общественного посмеяния. Они беззастенчиво вторгаются во все дома и еще менее застенчиво начинают терзать своими расспросами всякого человека, ставшего жертвою их любопытства. Разговор передается в газетах часто не без колких замечаний насчет жертвы.

Ввиду такого запроса со стороны американцев на ознакомление с православною церковью особенно важное значение получает церковный журнал. Многие статьи в нем были писаны прямо по просьбе читателей, выражавших желание ознакомиться то с тою, то с другою стороной в жизни нашей церкви. Приходя в церковь и будучи особенно поражены каким-либо актом в священнодействии или символизмом православных обрядов, американцы обыкновенно просят более или менее подробных объяснений касательно этих сторон, и они даются им литературными путем – в ближайшем выпуске журнала. Американцы вообще представляют богатую почву для труда религиозно-церковных деятелей.

Добрая земля, на которую падает семя, приносит добрый и сторичный плод. Каких плодов можно ожидать от ближайшего ознакомления американцев с православною церковью? В нескольких строках нельзя ответить на такой важный вопрос. Можно отметить только некоторые данные, отбрасывающие тень возможного в будущем ответа. Вопреки распространенным у нас в России сказаниям, американцы – народ глубоко религиозный, что сразу бросается в глаза всякому более или менее внимательному наблюдателю их жизни. Истинная церковно-религиозная жизнь весьма много парализуется бродячим сектантством, но и в этом отношении новейшее время показывает знаменательную перемену. Со времени братоубийственной войны 60-х годов страна вступила в новую эпоху своей истории. В народе стала крепнуть идея о своем национальном и государственном единстве и все более стала падать та партия, которая смотрит на штаты, как простой политический союз отдельных и самостоятельных государств, могущих разорвать его во всякое время, лишь только они будут находить его невыгодным для себя. Вместе с развитием идеи о национальном единстве стало замечаться движение в пользу религиозного единства. Религиозное брожение слабеет, мелкие секты распадаются и происходит заметная централизация около наиболее крупных общин. Идея единого сильного государства невольно влечет за собой идею единой сильной церкви. Этот пульс народной жизни ранее других сумела подслушать римско-католическая церковь и как нельзя лучше воспользовалась им для своих целей. Теперь она быстро растет и крепнет в стране, и одну из главных причин ее успеха, без большего риска ошибиться, можно указать в этом именно процессе национальной централизации. Народ видит в ней наиболее древнюю и величавую представительницу христианства и стремится в ее лоно несмотря на то, что ему, в сущности, далеко несимпатична история и система непогрешимого папства21 . Если бы ему ранее была показана другая не менее величавая, но еще более древняя церковь, чуждая системы папства и несравненно лучше сохранившая чистоту христианства золотых веков, восточная церковь, то с уверенностью можно сказать, куда скорее склонились бы его симпатии. Американцы крайний западный народ, но в их душах тем сильнее чувство тоски по востоку, как общей родине человечества. Они глубоко христианский народ, и тем сильнее в них любовь к востоку, как колыбели христианства. Для них более чем для всякого другого народа в мире понятен девиз – ex oriente lux22.

Общественные и экономические заметки

Наши заатлантические друзья

Одна из причин русофобии иностранной печати. – Русские корреспонденты в американских газетах. – Сбивание с толку американского общественного мнения. – Образчики американскаго отношения к русским вопросам. –Русско-турецкая война на американской сцене.

Всякий, кому приходилось следить за всем тем, что пишется о России и русских вопросах в иностранной печати, несомненно, поражался желчностью русофобии и беззастенчивостью всевозможных клевет, которые щедрою рукою доставляются на столбцы разных газет. Мы привыкли объяснять это явление общей ненавистью западноевропейского мира к его восточной половине, на которой судьбе угодно было поселить русского человека. Но тут есть частные причины, которые придают особенно желчное направление этой ненависти. Проезжая чрез Англию, я имел случай встретиться в Лондоне с одним русским, который, живя там более десяти лет, имел возможность вникнуть в жизнь английского газетного мира. Разговор, естественно, более всего касался отношения общественного мнения англичан к России и к русским делам, и я с удивлением слушал, что англичане вообще любят русских, и только их традиционная политика в восточном вопросе заставляет их становиться в политически-враждебное к нами отношение, которое всячески и поддерживается кабинетом, тогда еще консервативным. Как бы в качестве фактического доказательства любви англичан к России, в нашем обществе сидел англичанин, который всею душою был предан России, интересовался всеми ее внутренними и внешними делами, изучал русский язык и даже принял православную веру. Как же примирить с этим отчаянную русофобию английской печати, которая, как вполне свободная печать, несомненно, должна быть полным и верным отражением общественного настроения? – удивленно спросил я своего земляка. Земляк улыбнулся и заметил: «Видно, что вы новичок заграницей. Когда вы поживете здесь подольше, то будете иметь более правильное понятие об этой пресловутой свободе. Прежде всего, – продолжал он, – в политических вопросах печать далеко не так независима от кабинета, как вы склонны думать. Внушения свыше здесь играют, можно сказать, более важную роль, чем у нас в России, так как здесь они несравненно определеннее и выражаются в круглых кушах фунтов стерлингов. В частности, в отношении к России и к русским вопросам, печать даже положительно не может быть самостоятельною и независимою. Англичане вообще не отличаются знанием иностранных языков, а русского в особенности. Поэтому...

– Поэтому, русские отделы в газетах должны находиться в руках русских, и это уже никак не может способствовать русофобии! – нетерпеливо прервал я своего земляка.

– Точно так, – отвечал он: – английским газетам без русских, или вернее без знающих русский язык, обойтись невозможно. Но в этом и вся суть вопроса. По какой-то случайности, которая, впрочем, понятна с известной стороны, представителями знания русского языка, одержимыми в то же время страстью писательства, здесь издавна являются не настоящие русские, a русские поляки и евреи. Вот они-то и руководят русскими отделами в газетах. Несколько времени тому назад я сам заинтересован был этим вопросом, нарочно дал себе труд разузнать, кто, в самом деле, в здешнем газетном мире служат представителями России, и исследование вполне подтвердило только что сказанное. В десяти лучших газетах русские отделы, как оказалось по исследованию, находятся в руках почти исключительно поляков и евреев, и среди их только один или двое англичан. А поляки эти все такого сорта, что два слова о России не могут сказать без пены у рта, злейшие наши враги и неизлечимые мечтатели о Речи Посполитой...

Эти разоблачения моего лондонского приятеля были для меня поучительною новостью и дали возможность яснее понимать некоторые стороны в отношениях английской печати к русским вопросам хотя бы, например, эту известную лихорадочную чуткость ее к польскому вопросу, этот неумолкаемый истерически, злобно-бессильный вой ее об угнетении северными варварами бедной, беззащитной Польши. С того времени прошло уже около двух лет, как я переплыл океан и поселился на почве Нового Света, среди наших заатлантических друзей. Печать здесь уже совершенно свободна, традиционной политики по восточному вопросу совсем не существует, а известная «дружба» к русским менее всего может поддерживать русофобию. С живым чувством самодовольства обыкновенно брался я на первых порах за американские газеты, чтобы узнать, что же в самом деле говорят о нас наши «друзья». Уж если где, то несомненно здесь мы должны иметь своих защитников от западноевропейской клеветы и злобы. Ничуть не бывало. Все те клеветы, выходки и нелепости, которыми изобилует западно-европейская печать по отношению к России, преспокойно пересаживаются и на американские страницы и даже с прибавлением новых. Пораженный такою ненормальностью, я стал доискиваться ее причины. Одна сторона объяснилась быстро. Если Западная Европа мало знакома с русским языком, несмотря на постоянные сношения с Россией, то американцы совсем его не знают, и он служит настоящей китайской стеной в деле непосредственного ознакомления их с русским народом. Между тем потребность в ознакомлении с Россией существует громадная, и вот в удовлетворение ее газеты преспокойно перепечатывают все, что появляется по русскими вопросам в немецких, английских, а отчасти французских газетах. С течением времени я имел возможность познакомиться отчасти и с интимною стороною американской печати и нашел, что она имеет и русских сотрудников. Но это знакомство способствовало только уяснению, почему она с такою неразборчивостью, или вернее с такою адскою разборчивостью переносит на свои страницы всю ложь и мерзость, какою изобилует западноевропейская печать по отношении к России. Дело в том, что в Нью-Йорке совсем нет действительно-русского интеллигентного элемента, который мог бы взять на себя задачу серьезного ознакомления американцев с Россией. Но зато здесь проживает целая шайка авантюристов, которых разные проделки, частью политического, а главным образом просто уголовного характера, насильно загнали на почву Нового Света, поставив во враждебное отношение к недоступной для них России. Не зная никакого ремесла и не имея никакого положительного научно-литературного знания, они в то же время преисполнены негодующего отрицания. Часть их увивается у грязных немецких социалистических листков (замечательно, что английской социалистической печати здесь нет), а часть пристроилась при больших газетах в качестве «русских корреспондентов» и заправителей русских отделов. Вот они-то и угощают американскую публику выборками из западноевропейских газет с присоединением своих собственных измышлений, разъяснений и дополнений. И вы встретите в американских газетах известие о всякой самой ничтожной сплетни и мерзости, которыми изобилует русская печать, но большею частью уже в такой раздутой форме, которая придает ничтожному факту значение «симптома неисцелимого разложения»; зато вы в тоже время ни за что не узнаете о самом крупном отрадном факте, если только о нем не известят по телеграфу настоящие американские корреспонденты в России. Нечего и говорить, какой вред приносится этим в деле установления правильных отношений между двумя несомненно дружественными народами, насколько это сбивает с толку общественное мнение американцев по отношению к России. Надо только еще удивляться, что при таком порядке вещей они иногда умеют выражать свои горячие симпатии к России и русскому народу, особенно по поводу выдающихся событий в его жизни, как, например, по поводу празднования годовщины 25-ти-летнего царствования покойного государя императора, когда почти вся американская печать единогласно благословляла нашего венценосного юбиляра и проклинала нигилизм. При таких случаях американские симпатии к нам бурным потоком вырываются наружу, и «русские корреспонденты» обыкновенно прячутся в норы, не осмеливаясь противоречить общественному мнению страны. Зато на следующий же, «будничный» день они опять выползают из нор и по-прежнему продолжают зарабатывать свой насущный хлеб.

К счастью, мы имеем хотя немногих, но хороших защитников между самими американцами, именно между теми из них, которым приходилось лично ознакомиться с Россией и русским народом во время пребывания в ней. Они усердно делятся своими симпатичными впечатлениями, вынесенными из личного наблюдения над русскою жизнью, и даже знакомят американцев с историческими героями русского народа. Так, в настоящее время в одном из лучших месячных журналов г. Скайлер, бывший американский генеральный консул в России, печатает великолепную биографию нашего великого преобразователя Петра Великого и с такою роскошью, которая немыслима у нас в России. Каждая страница иллюстрируется превосходными гравюрами, общая стоимость которых восходит до 30.000 долларов. Другой американец, известный адвокат Стаутон, только что возвратившийся из России, где он занимал важный пост посланника Соединенных Штатов, напечатал в самом распространенном журнале «Северо-Американское Обозрение» статью, характер которой до некоторой степени определяется уже ее заглавием: «Popular fallacies about Russia» – «Ходячая ложь о России». В этом же самом журнале за несколько месяцев пред тем один «русский» поместил статью под заглавием: «Империя недовольных». Отчаянно размахивая своим пером отрицания и недовольства, сочинитель до того зарапортовался и дошел до таких геркулесовых столбов всякого вымысла, что даже американская редакция нашла необходимым умыть свои руки и на первой же странице сделала подстрочное замечание, что она «не принимает на себя ответственности за достоверность сообщаемых автором фактов». Настоящая статья Стаутона служит некоторым образом ответом на статью «русского», и интересна не только с этой стороны, но и с той, что автор ее только что возвратился из России, где он занимал важный и высокий пост, дававший ему возможность проникать в такие сферы русской жизни, которые не всякому доступны, и писал свою статью под живым впечатлением только что вынесенных наблюдений. Поэтому я считаю не лишним представить коротенькие выдержки из этой статьи, и особенно из той ее части, которая имеет прямое отношение к затронутому предмету.