Шифр Данте

Скорцени задумался.

– Наверное, я могу вам рассказать. Вы точно это заслужили. Что ж… В 1943 году я помог освободить законного правителя Италии, Бенито Муссолини, из заточения, в которое его посадили члены предательских группировок из его же страны. Я сопровождал его в Мюнхен, и по дороге мы остановились в Вене, в отеле «Империал». До тех пор у меня не было времени с ним общаться, но в ту ночь мы выпили, и оказалось, что он мой близнец. Нам нравились одни и те же вещи, он верил в то же, во что верил я. Муссолини не был похож на Гитлера. Он был фашистом только по названию. Он, как отец, верил, что иногда детей нужно бить для их собственного блага, но никогда не верил в убийство мирного населения. Гитлер был из тех, кто, не колеблясь, посылает других на смерть, а Муссолини был настоящим солдатом. Он был… дуче. – Голос Скорцени, наполнивший зал, напоминал монументальную музыку, и Персис невольно подумала о Вагнере. – Когда я спросил, чего бы ему больше всего хотелось, знаете, что он ответил? Чуткую женщину, бутылку доброго вина, хорошую сигару… и мир в Италии. Можно сказать, что той ночью мы с ним излили друг другу душу. Он рассказал мне об одержимости, которая не отпускала его многие годы. Он думал о копии La Divina Commedia, которая хранилась здесь, в Бомбее. Он был страстным поклонником герра Данте Алигьери и мечтал собрать все самые древние копии манускрипта и выставить их в музее в Риме, который он собирался построить после войны. Мы тогда напились и поклялись в вечной дружбе. Он заставил меня пообещать, что я помогу ему достать этот бомбейский манускрипт. Он предложил мне целое состояние. Мы порезали себе ладони и поклялись на крови. Через полгода, когда я бежал из Баварии, меня приютил во Франции один богатый итальянец, старый друг Муссолини. Мы разговорились, и я рассказал об этой клятве. Он страшно оживился, а на следующий день сделал мне предложение. Если я выполню свое обещание, добуду манускрипт и передам ему, он проследит, чтобы мне выплатили сумму, которую обещал мне Муссолини. – Скорцени улыбнулся. – Человеку в моем положении сложно отказываться от таких предложений. Задача не казалась особенно сложной или опасной, а деньги позволили бы мне скрываться достаточно долго и ни от кого не зависеть.

Скорцени стоял в тусклом свете банкетного зала, ослепленный собственным величием.

– А Брунер?

– Мы с Маттиасом были на связи с конца войны. Я помог ему тайно выехать из Германии и обосноваться в Бразилии. Через три года он отплатил мне за услугу и помог бежать из Дармштадта. – Он надменно улыбнулся. – Это было невероятно. Он с еще двумя офицерами СС пришел в американской военной форме и сказал этим тупицам, что им приказано доставить меня в Нюрнберг на судебный процесс. До сих пор не могу поверить, что такая примитивная уловка сработала. Честно говоря, не понимаю, как мы могли проиграть войну таким идиотам. Через полтора года я сидел в кафе в Париже и увидел в «Ле монд» статью о Джоне Хили, выдающемся английском ученом и герое войны, обосновавшемся в Азиатском обществе в Бомбее. Это было за несколько дней до того, как мой итальянский благодетель озвучил свое предложение, на самом деле наш разговор начался как раз с этой статьи. Там говорилось, что Хили работает хранителем манускриптов в Азиатском обществе и трудится над новым переводом шедевра Данте. Я помнил Хили. Во время войны именно Абвер отвечал за то, чтобы он с нами сотрудничал. Гиммлеру нужен был эксперт по древним манускриптам, и Хили буквально сам свалился нам прямо в руки. Когда мы узнали, что его держат в Винчильяте, я отправил Маттиаса с ним поговорить.

– Поговорить? Вы хотите сказать, угрожать ему?

– Боюсь, – криво ухмыльнулся Скорцени, – он не слишком сильно сопротивлялся. Он был трусом, инспектор. Маттиасу практически не пришлось на него давить, Хили почти сразу согласился с нами работать. За это он попросил, чтобы его участие осталось в секрете.

– Поэтому вы подделали документы о его пребывании в Винчильяте.

– Небольшая плата за сотрудничество. Я считаю, инспектор, что все должно быть как можно проще. Пытки – это последнее средство. – Он осклабился. – Мы подделали записи и выдали Хили фальшивое удостоверение личности с фальшивым именем. От него, правда, было немного толку, когда Хили сталкивался лицом к лицу с теми, кого помогал нам выслеживать: старыми коллегами, теми, кто был с ним знаком или просто знал, кто он такой… Но это не имело значения. Гиммлер никогда не оставлял в живых тех, у кого он что-нибудь отбирал, чтобы некому было жаловаться.

Персис сжала зубы.

– Как Хили удалось сбежать?

– Воспользовался моментом. Пока Хили с нами работал, он был все время таким послушным, что его охранники, в том числе Маттиас, потеряли бдительность. Это случилось после налета на один дом рядом с франко-итальянской границей. Все прошло хорошо, они решили отпраздновать в местном борделе и, разумеется, напились в стельку. А когда пришли в себя, Хили уже пропал. Он смог перейти границу и добраться до Монако. Он украл пару ценных вещей, поэтому ему было чем заплатить на рыболовном судне, которое доставило его через Средиземное море в Бизерту в Тунисе. Союзники вернули ее в сорок третьем.

– Почему вы его не выдали?

– Видно, что вы никогда не работали в разведке, фройляйн. Не стоит терять агента, разве что от этого будет какая-то польза. Хили стал в Англии признанным героем войны. Мы знали, что он не рассказал правду. Для офицера разведки это идеальный расклад. Человек в стане врага, которого в любой момент можно скомпрометировать. Конечно, я не думал о том, что Хили когда-нибудь может мне пригодиться. Но у судьбы свои планы, не так ли?

– Поэтому вы приехали в Бомбей и угрожали раскрыть его, если он не украдет для вас манускрипт.

– Мы сделали то, что было необходимо.

– Но если он добровольно согласился помочь, что пошло не так? Почему он спрятал манускрипт, когда украл его из Общества? Почему покончил с собой?

Скорцени пожал плечами:

– Честно? Я не знаю. Мне кажется, он пересмотрел свои убеждения. Даже крысе однажды становится противно от своего отражения.

Мгновение они стояли молча, думая о человеке в центре всей этой паутины, о человеке, который унес свои тайны с собой в могилу.