Право на выбор

— А тебе ничего не будет?..

Мар улыбается — у меня под ложечкой стынет. Имею ли я право… на эту его улыбку?

— Не переживай. Уже все уладили. Семейные обстоятельства экстренного характера — это достаточно уважительная причина.

Я вымученно улыбаюсь в ответ и тут же одергиваю себя. Хватит. Ты ничего не сделала. Мысли… это просто мысли. Пока они не превратились в поступки, они вредят только тебе самой… нужно как раньше… вести себя как раньше, чтобы никто не страдал от этих мыслей…

— Раш, а… твоя работа… все нормально?

Тупица. Тупица, тупица, поумнее ничего не могла придумать?

Тур не поднимает глаз — последние несколько дней он вообще почему-то перестал на меня смотреть — и коротко отвечает:

— Все в порядке. Семейные обстоятельства — уважительная причина.

Повисшая за столом тишина вымораживает внутренности. Оно… всегда так было? Нет, хорошо у нас и не было, но… вот так? Что-то поменялось, между ними, между мной и Рашем, между мной и Маром, этот клубок с каждым вдохом все туже, все плотнее… Не задохнуться бы в нем — и не задушить самой.

Раш остается на ночь с нами — в его доме временно живет семья, оставшаяся без крыши над головой. Мне неловко — больше, много больше чем раньше, как будто возвращаясь к привычной рутине я предаю нечто, что возникло между нами… оно не имело право возникать, оно не было желанным… но от этого мне не легче…

— Очень было страшно? — спрашивает Мар, когда я клубочусь у него на груди, силой объятий стараясь вытеснить всё лишнее из себя. Слегка похолодало, но в его руках по-прежнему жарко — то, что нужно, когда внутри гуляет озноб.

— Угу…

— Уши твои как?

— Лучше. Поставили новые ретрансляторы. А я и без них уже что-то понимала, представляешь?

— Ты умница. Скоро и эти уже не понадобятся.

— Да где там скоро…

— Я в тебе не сомневаюсь.

Зато сомневаюсь в себе я.

Я сжимаю руки еще крепче. Если бы можно было вот так раствориться в нем… просочиться под кожу и кости, стать еще ближе, стать его частью и никогда, никогда не разделяться… если бы…

— Все в порядке?