Парень со злостью обернулся, захотел что-то сказать, но внезапно опустился на колени и страшно, без слёз, заплакал. Лика обняла Шора за плечи и прижалась щекой к его щеке.
На шкатулке остановилась ещё одна цифра.
Великий тёмный дар был уродлив и стар. Его нутро истлело, осыпалось крошевом. Гроздья серых камней росли на жилах, как опухоли. Измученное сердце билось где-то внутри чудовища, билось в агонии, заставляя бога айнэ кричать от боли.
Лика и Шор лежали на вершине чудовищного брюха, окружённые непреодолимой пустотой. Шкатулка освещала единственный путь к спасению – выходящую на поверхность полую трубку, через которую, как утверждал Шор, чудовище дышало.
– Если она забита каменной солью, то, выходит, это существо задыхается?
– Я не знаю, Лика, – устало проговорил Шор, поглядев вверх, – если даже и так, у такого огромного существа могут уйти годы и даже века, чтобы умереть. Если, конечно, у него один способ дышать. Если это морское существо… ай, неважно это всё. К чему догадки? Если мы не придумаем, как выбраться отсюда.
Лика замолчала. Ей не давала покоя мысль, что это существо – чей-то дар. Живой дар, как Вьюга у лорда Ренфела. Появился ли дар сначала маленьким или сразу выполз из шкатулки огромным чудовищем?
Представилось, как дар разрушает корабль, падает на песчаное дно и засасывает в себя воду. Как водоворот расширяется и вместе с ним растёт это чудовище. От этого постепенно, год за годом, осушается море, а соль укрывает дар толстым слоем, будто одеялом. А после – высыхает Южная империя. Чудовище начинает подманивать путников отравленной водой, и на про́клятом месте вырастает город эль-Тун. Старый, дряхлый, страдающий от боли – великий тёмный дар остаётся посреди пустыни, питаясь крохами влаги. И пусть о нём слагают легенды, а потомки былой империи боготворят его, дар больше не нужен.
– Лика?
Она вздрогнула и открыла глаза. Неужели задремала?
– Что?
– Ты бормотала во сне. – Шор сел повыше.
– Да? И что же? – Она зевнула и прислонилась к плечу юноши. Хотела протереть глаза, но вместо пальцев до лица дотронулась безобразная культя. – Дай мне шкатулку.
– Неразборчиво говорила. – Шор положил шкатулку Лике на колени. Он понаблюдал, как девушка ощупывала крышку, и спросил: – А что ты делаешь?
– Пытаюсь открыть, разве незаметно? – фыркнула Лика в ожидании закономерного вопроса.
Но от удивления у Шора, кажется, отнялся язык. Он наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза и понять, пошутила она или нет.
– Ты не можешь её открыть? – наконец проговорил Шор.
– Ну конечно же, я просто притворяюсь и специально не использую единственное, что может нас спасти, – огрызнулась Лика. Точно так же на неё смотрели Стефан и Элезарет, когда услышали признание из её уст. – Не смотри на меня так, пожалуйста. Я правда не могу её открыть.
– Но это невозможно! Для этого не нужно ничего делать: шкатулки в руках бесценных открываются, стоит только дотронуться. Я видел это много раз! Ты либо врёшь…
– Я не вру!