Новый громкий кряк почтовой шкатулки огласил дом в тот момент, когда я перечитывала прошение о разводе, переписанное из учебника, и прихлебывала ромашковый чай. От неожиданности питье пошло не в то горло. На будущей официальной бумаге расцвели влажные кляксы. Недобро глянув на светящуюся полоску под крышкой громогласного артефакта, я с раздражением скомкала испорченный лист.
Оказалось, что все усилия мне открякала Марджери. Мадам торопилась заявить, что поддерживает решение покинуть горнолыжный курорт. Дескать, она сама в воспитательных целях два раза сбегала от супруга к родителям. Средство для усмирения действенное и проверенное многими леди! Но почему я не отправилась в ее поместье в пригороде столицы? Из него возвращаться к мужу сподручнее и быстрее.
Не найдя ни одного приличного слова, я решила, что никакого письма не видела. Оно растворилось в неизвестности с сотнями других писем, не нашедших адресатов. Новое прошение о разводе заняло у меня больше часа и со злосчастным кольцом отправилось в личную почтовую шкатулку в столичном особняке Торнов.
Филипп ответил поздним вечером.
«Леди Торн, объясните любопытное послание в моей почтовой шкатулке», – потребовал он. Кажется, я наяву могла услышать ироничные интонации, с какими муж произнес бы эту фразу.
В Энтил за мной он не поехал. Кто бы сомневался! Эта мысль отозвалась резью в животе.
«Что именно вам непонятно в прошении о разводе? Второй экземпляр отправится к вашему стряпчему», – стараясь, чтобы почерк не выдавал, как сильно трясется рука, вежливо ответила ему.
Кутаясь в вязаную шаль поверх теплой ночной сорочки, я принялась буравить шкатулку пристальным взглядом. Она молчала добрых десять минут. Сомневаюсь, что, размахивая прошением, Филипп немедленно прыгнул в карету и дернул в Энтил – выяснять отношения нос к носу. Очевидно, проверенное аристократическими леди средство на него вообще никак не подействовало. Скорее всего, он переваривал. В смысле, не сжевал от ярости бумагу, запив водичкой, а мысленно смирялся, что этот брак действительно станет самым коротким в истории славного магического рода Торнов. Такой позор на седины Марджери!
Раздался сиплый кряк. Наш старенький почтовый артефакт никогда столько не напрягал портальные мускулы, как сегодняшним снежным днем. На дне лежало аккуратно сложенное прошение. Каждая строчка была расчеркнута красными чернилами. И даже исправлены две запятые. Словно мы – демоны дери! – готовились к экзамену по изящному письму.
«Мой стряпчий на редкость въедливый тип. Не благодарите», – совершенно по-хамски прокомментировал Филипп.
У меня задергался глаз и скулы свело от злости. Он не хотел воспринимать ситуацию всерьез и думал, что его действительно пытаются приручить? Ха-ха три раза. Нет, четыре! Но все равно невесело.
Плюхнувшись на стул, я выхватила из ящичка чистый лист писчей бумаги и переписала прошение. В пункте с причиной развода крупными, четкими литерами вывела «измена супруга». Пусть подавится этим своим политесным «не сошлись характерами»!
«Надеюсь, теперь вам понятнее», – добавила я на клочке бумаги.
«Я говорил, что у тебя красивый почерк?» – невозмутимо ответил он.
«Господин Торн, если мы разведемся в ближайший месяц, вы успеете найти себе подходящую жену до тридцатилетия. Не благодарите!» – рыкнула я.
Почерк у меня уже красивым не был, строчки гуляли, как бы тонко намекая, что супруга в тихом бешенстве.
«Спорное утверждение, леди Торн».
«До юбилея не подберете невесту? Я полагала, вы развешиваете портретные карточки и бросаете дротик. Используйте проверенный способ!»
«Неплохой совет, но в ближайший месяц развод невозможен».
«Ваш стряпчий ушел в загул?»