– Ты как здесь очутилась? – воскликнула я, с облегчением опуская сковородку. Еще минутка – и отдыхать бы мне напротив кухни, отправив саму себя в глубокие слои подсознания. – Почему не в лечебнице?
– Так еще вчера вечером вылечились, – бойко заявила она и быстрым движением одним пальцем заставила нос лопаты смотреть в пол, а не мне в живот. – Господин кучер, опустите лопату, пока никого ненароком не зашибли. Уже все в порядке. Моя племянница с мужем приехали в гости. Не пугайте благородную леди!
Она похлопала в ладоши, стараясь пробудить дремлющую под потолком лампу, но дом местами не очухался. Мы остались в потемках, разбавленных лишь косой полосой света из холла.
– А где Рендел? – не поняла я.
– На улице, – махнула рукой Клементина.
– Ты его в сугробе, что ли, оставила?
– В карете, – почти обиделась тетушка. – Ему сказали ногу беречь. Твой муж на втором этаже?
– В столице, – подсказала я, мысленно радуясь, что стариков действительно не беспокоили и дали без лишних волнений вернуться домой.
– Не приехал в гости? – охнула она.
– Тоже ноги бережет.
Клементина мигом смекнула, что разговор о моем драгоценном супруге не для лишних ушей. Ударившись в рьяные благодарности, она незаметно вытащила из рук кучера страшное оружие против воров и увлекла того в холл.
С удивлением я обнаружила, что руки заняты: в одной лопата, в другой сковорода. Обе тяжелые, как моя влюбленность в Филиппа. Лопата была немедленно пристроена в уголок, но тут же поехала по стеночке на пол. Поймать ее я, конечно, попыталась, но сковородку выронила. Грохот поднялся ужаснейший. Дом содрогнулся, словно в Энтиле началось землетрясение.
Уходящая парочка резко обернулась. Как по заказу, на потолке вспыхнул светильник. Теперь было видно, что леди одета, мягко говоря, не в бальное платье. Странно, как у них не случилось коллективного сердечного приступа. Не от моего провокационного вида девицы, готовой ко сну, а от громоподобного шума.
– Упали, – невозмутимо развела я руками.
– Идемте, дорогой. – Тетка шустро потащила возницу к выходу. – Мы с леди Торн непременно за вас помолимся. Такие хорошие люди стоят недели молитв в храме.
– А как же золотые кроны? – проворчал он, давая понять, что влез в дом с лопатой на изготовку и, можно сказать, рисковал жизнью не ради молитв, а за вполне определенную плату.
– Деньги молитв не исключают, – отрезала тетушка. – Мы обязаны заботиться о душе всех, кто нам помогает.
Сказала женщина, за все годы в Энтиле не посетившая ни одной воскресной проповеди. Полагаю, местный храмовник заочно предал всех Вудстоков анафеме.
Рендел входил в дом, опираясь на трость. Он был бледен, заметно прихрамывал, но держал спину по-военному ровно. Мы с Клементиной принялись вокруг него кружить. В смысле, окружать заботой. Но почему-то выглядело так, как будто носились, словно взбесившиеся чайки над рыболовецким судном.
– Слышал, что зять остался в столице? – проворчал дядюшка, усаживаясь в любимое кресло, и я немедленно подставила ему табуреточку для ноги. – Сбежала от него или гордо ушла?