Дэйвенпорты

– Но мы не собираемся и подавать тебе все на блюдечке. Тебе придется обеспечивать себя и ее самостоятельно. Без всякой помощи с нашей стороны.

Джон дрогнул, будто ему дали пощечину.

– Ты уверен, что хочешь отказаться от всего, – спросил мистер Дэйвенпорт, обводя взглядом особняк и хозяйство, – ради какой-то девчонки?

Эми-Роуз задержала дыхание, ожидая ответа Джона, ожидая, что он снова повторит, что выбирает ее. Над губой у нее проступили бисеринки пота. Девушка прищурилась. «Может, я смогу подобраться поближе?» С дрожью в коленях она заставила себя двигаться к краю тени, которая скрывала ее от чужих глаз. Эми-Роуз смотрела под ноги, чтобы не наступить на сухие листья и веточки. Когда она подняла взгляд, мистер Дэйвенпорт направлялся обратно в дом.

– Джон, – окликнул он сына, – я думал, ты серьезно хочешь учиться. Работать в нашей компании. Последнее слово по-прежнему остается за мной.

Джон не двинулся с места. Он ничего не говорил. Тут Эми-Роуз замерла от внезапного осознания: мистер Дэйвенпорт поставил на кон то единственное, чего Джон хотел больше всего на свете. «Даже больше, чем быть со мной?» Ноги Эми-Роуз отказались сделать еще хоть шаг в его сторону. Вдруг ей стало тяжело дышать. Эми-Роуз теперь было все равно, заметят ее или нет. Глаза защипало оттого, что ее снова отвергли, снова разбили ей сердце. Мистер Дэйвенпорт предложил Джону идеальную альтернативу. Если он хочет открыть собственный бизнес, войти в автомобильную промышленность с самых низов, связать свое будущее с ней… то вот он, его шанс.

Но в ответ было молчание. Джон Дэйвенпорт не был к этому готов. И может, никогда готов не будет.

Не сознавая, что делает, девушка направилась через сад прямиком к нему.

– Я для тебя всегда буду на втором месте, да? – бросила она ему в спину.

Джон вздрогнул. Он оглянулся через плечо, будто проверяя, слышит ли их кто-то еще.

– Эми-Роуз, я…

– Не знал, что я здесь?

– Ты все слышала?

Джон потер шею.

В душе у девушки начала вздыматься волна, горячая, как ее слезы.

– Он прав. Жизнь со мной будет сложная. А у меня вся жизнь сложная. Думаешь, я не знаю, как меня люди называют? Как они называли мою мать за то, что она спала с белым и родила от него ребенка?

Девушка не стала ждать ответа. Не смогла. Хотя мистер Дэйвенпорт всегда был к ней добр и хотя он не знал, что Эми-Роуз его слышала, но его слова ранили так же глубоко, как и реакция Джона. Это было еще одно напоминание о том, что люди вроде нее не могут найти себе место. Неопределенность, которая всегда шла вслед за ней, по-прежнему мучила девушку, хотя Эми-Роуз отточила свойственное матери умение вести себя так, будто она всегда и везде в своей тарелке.

Но в глубине души Эми-Роуз боялась, что ей и впрямь нигде не найдется подходящего места.

Она посмотрела на Джона в ярости оттого, что он поколебал ее решимость уйти обещанием и подарком. И как она могла так безоглядно в него влюбиться? Гнев стал холодным и горьким, и теперь обиду, которую она чувствовала, девушка направила на саму себя. «Ты сама ему позволила», – сказала она себе. Раньше Эми-Роуз думала, что шанс есть. Что, пока рядом с ней будет Джон, они преодолеют все препятствия.

– Каждый раз, как я выхожу из этих ворот, – сказала она, показывая на вход в особняк и изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе, – я готовлюсь защищаться от любопытных взглядов, обидных замечаний, оскорблений. Обычно этого не требуется, но я на горьком опыте узнала, что лучше ходить в броне, чем позволить застать себя врасплох. Я и черная, и белая, а иногда – не та и не эта. Но я думала, что здесь, с тобой, я могу снять броню. Что с тобой мне не будет хотеться оттереть с лица веснушки, казаться незаметной, извиняться за то, какой я родилась, и за свою работу. Извиняться за то, кто был мой отец. Думала, что смогу просто быть собой.