– Ай! – вскрикнула она и подскочила. – Евгения Михайловна, а давайте я доведу Декабристова до медпункта.
– Да, Наденька, давай! Спасибо!
В коридоре Дима, посмеиваясь, убрал абсолютно чистый платок в карман и подмигнул Наде.
– А если бы не прокатило? Если бы она подошла посмотреть? – спросила Надя, вызывая такси.
– Ты что, наша Женечка легендарно не переносит вида крови.
– Я не знала.
Они спустились на первый этаж, прошли мимо охранника с красным лицом и вышли на крыльцо. Надя стала высматривать такси.
– Ее как-то отправили с малышней кровь сдавать, – рассказывал Дима, – чтобы она сопровождала, ведь малыши боятся. Она с каждым заходила, чтобы поддержать, и вот сколько раз заходила – столько же ее выводили под белы руки в коридор и нашатырь совали. Говорят, у врача даже флакон закончился. Вся школа до сих пор ржет.
Надя улыбнулась.
Такси остановилось у школьных ворот, и Надя быстрым шагом направилась к машине. Дима следом. Еще не успев открыть дверь, Надя повернулась:
– Спасибо, это так находчиво.
Дима вдруг стал наклоняться к ней. Надя застыла и чуть раскрыла губы. Дима скользнул по ним быстрым взглядом, а затем она услышала, как щелкнула дверь машины, которую он открыл для нее. Надя быстро заморгала и сжала губы.
Когда такси тронулось и город замелькал за окнами, Надя поморщилась. «Как глупо! Я-то хороша: губы раскрыла». Потом Надя задумалась, а хотелось ли ей этого поцелуя. Димина улыбка нравилась ей безумно, серьезность и внутренний стержень его она оценила, а поцелуй… А поцелуй – это уже что-то другое. Пока непонятно, хочется или нет. И все не шли у нее из головы светлые кудряшки и добрые глаза, скрытые за большими немодными очками, которые смотрели на нее как-то по-особенному в тот раз, когда покупали мороженое. Надю тогда поразил этот взгляд: такой по-мужски простой, искренний и о многом говорящий. «Пусть пока будут только улыбки», – решила Надя, когда машина остановилась около балетной школы, и выскочила на улицу.
Глава 13
Паша пришел в школу в понедельник. Как всегда, задумчивый, молчаливый и сосредоточенный на какой-то мысли. Никогда ему особенно не была свойственна эмпатия или необыкновенная проницательность, но, стоило ему увидеть на крыльце гимназии улыбающуюся Надю, незаметно придерживающую юбочку, которую трепал ветер, и о чем-то рассуждающего Диму, который стоял прямо напротив нее, как он сразу понял, что эксперимент его удался. Объяснить такое Пашин научный язык не смог бы: слишком мало сентиментальных романов было прочитано. Но если бы последние пару лет он тратил время не на умные книги, а на те, которые Лиля обычно прятала под подушку, чтобы мама не нашла, он непременно сказал бы, что между Димой и Надей «искрил воздух», или «чувствовалась непреодолимая тяга одного к другому», или «весь мир исчезал для них, когда они смотрели друг другу в глаза».
– Привет, ученый! – сказал Дима, увидев Пашу еще издали.
Надя тут же обернулась и радостно замахала рукой.
Паша улыбнулся: на сердце стало радостно. Он боялся, что ему не будет места рядом с этими двоими.
Весь день он приглядывался к Диме и Наде: изучал, насколько между ними все серьезно. Он видел и смех, во время которого они обязательно смотрели друг другу в глаза, и легкие естественные прикосновения, которых раньше не было. Но больше всего его поражали и одновременно заставляли морщиться их долгие взгляды друг на друга. Обычно равнодушные (да и не только) друг к другу люди смотрят друг на друга мельком, а Дима с Надей смотрели, как бы задерживаясь на лицах друг друга.