Паша писал доклад и одновременно с этим сжимал челюсти, не зная, куда деть нарастающую в груди злость.
На оставшиеся вопросы они отвечали уже иначе. Часто их и задавать специально не приходилось, получалось само собой, в разговоре: с шутками, смехом, слезами, но всегда с настоящим желанием поделиться тем, что на душе. Паша удивлялся, как мудро устроены человеческие отношения, что вопросы, которые призваны вызвать теплые чувства искусственно, совершенно естественным путем появляются, когда люди искренне стараются узнать друг друга.
Паша и не догадывался, как в жизни ему не хватало дружбы, пока не обрел ее. У него, конечно, были друзья: кто-то появлялся после поездок за границу в летние лагеря, куда его отправляли родители, кто-то еще с детства. Но эти отношения крутились вокруг того, чтобы развлечься, вместе повеселиться. А поговорить было не с кем. А теперь в коридоре, ожидая следующего урока, Паша уже не чувствовал себя одним на целом свете, не утыкался в книгу.
Один раз они втроем сбежали с урока. Уже и не помнил Паша, кто был инициатором. Помнил только, что майское солнце грело их спины, когда они стояли около панорамного окна рядом с кабинетом директора и ждали учителя. Сидеть в классе казалось кощунством, и они, рассудив, что нет ничего важного в физике, особенно если никто не сдает по ней экзамен, посмеиваясь, выбежали на улицу, а потом пошли в парк неподалеку. Надя все тянула их к пруду, чтобы смотреть на птиц, очень они ее завораживали. Дима спросил ее, что такого она в них находит, не милые щенки ведь, а Надя ответила, что балет и полет птиц – явления очень схожие и, когда она танцует, ощущает, что не руками двигает, а крыльями, и во время прыжка у нее тоже вырастают крылья. Паша слушал ее и жалел, что тогда, в субботу, с ней танцевал Дима, а не он.
Как-то, на той же неделе, их отпустили на час раньше, они решили прогуляться по набережной. Погода в тот день раздражала своей осенней тональностью, поэтому Надя и Паша предпочли бы посидеть в кафе, но они не хотели ставить Диму в неловкое положение, потому что не знали, сколько у него есть денег, и, не выражая недовольства, топали по набережной под дождем.
Когда Дима не работал, они с Пашей сидели допоздна в библиотеке и учили историю. До экзамена осталось меньше месяца, и Дима, чем больше погружался в задания экзамена, тем больше падал духом. Он понятия не имел, как все выучить, да не просто, а в подробностях. «Да я свою жизнь так детально не помню, как должен помнить нашу историю!» – говорил он. Паша кивал, а потом они снова утыкались в учебник. В некоторые дни на такие дополнительные занятия к ним забегала Надя. Она успевала дойти до дома после школы перед балетом, брала там бутерброды или фрукты, по дороге покупала кофе и заносила мальчикам. Они всегда горячо ее благодарили.
Надя улыбалась. Один раз она принесла мальчикам еду, а потом вдруг встала позади Паши и помассировала ему плечи. Паша разомлел от восторга и с раздражением осознал, что Надя стоит уже за плечами Димы и делает то же самое. В такие моменты, когда симпатия между ними была не то чтобы очевидна, скорее, не скрыта, он не знал, куда деться. Только злился и долго потом молчал.
Так и шли дни: в дружбе, учебе и ревности.
После занятий балетом Надя открыла дверь квартиры, зашла внутрь и тут же съехала по стене на пол.
– Что такое? – на шум вышла мама. – Надюш, ты чего? Плохо?
– Да нет, – Надя махнула рукой, чтобы как-то успокоить маму. – Устала очень. Ольга Николаевна выжала все соки!
– Маленькая моя. – Мама помогла Наде подняться, сняла с нее плащ и, обняв за плечи, повела в ванную комнату. – Ты прими душ или в ванне поваляйся, укутайся в халатик и приходи на кухню. Я тебе травяной чай сделаю, там еще эклеры есть, папа купил. Полакомишься! Ничего не будет с тобой от двух эклерчиков, совсем худенькая стала.
Когда дверь за мамой захлопнулась, Надя скинула с себя одежду и посмотрела в зеркало: «Действительно, а где жизнь в моем теле?» – подумала она, потом зашла в душевую кабинку. Включила горячую воду и села в кабинке на пол. Пустым взглядом смотрела, как вода утекает в слив.
На кухне Надя появилась хоть с покрасневшими после душа щечками, но все же какая-то неживая, как призрак.
Папа поцеловал ее в лоб:
– Температуры нет. Но, может, тебе стоит отдохнуть, дочь?
– Да ладно, скоро последний рывок, – сказала Надя, садясь за стол, – осталось немного. А эклерчики где?
Мама слабо улыбнулась и достала пирожные из холодильника.
– Может, Надюша, мы с тобой фильм какой-нибудь посмотрим? Хороший, – предложил папа, садясь напротив.
– У меня куча заданий!