Маркиз отступил чуть-чуть назад и с изумлением посмотрел на него.
– Она нанесла мне визит в моей спальне!
Маркиз вынул табакерку, пожал плечами и улыбнулся, считая слова дядюшки просто-напросто неуклюжей английской шуткой, восхищаться которою его, однако, побуждала учтивость.
Впрочем, дядюшка этим не ограничился и поведал обо всем происшедшем. Маркиз слушал его с глубоким вниманием, и его табакерка так и осталась закрытою. Когда рассказ был окончен, он задумчиво постучал по крышке, взял большую понюшку и громко чихнул.
– Ба! – сказал маркиз и направился к противоположному концу галереи.
На этом рассказчик остановился. Общество некоторое время ожидало, что он будет продолжать свой рассказ, но он упорно молчал.
– Отлично, – сказал любознательный джентльмен, – но что же ответил ваш дядюшка?
– Ничего, – отозвался рассказчик.
– А что сказал маркиз?
– Ничего.
– И это все?
– Все, – подтвердил рассказчик, наливая себе вина.
– Я подозреваю, – произнес проницательный старый джентльмен с подвижным носом, – я подозреваю, что привидение – всего лишь старая экономка, обходившая замок, дабы убедиться, что все в порядке.
– Ба! – ответил рассказчик. – Мой дядюшка достаточно часто сталкивался со странными случаями, чтобы уметь отличить привидение от экономки.
За столом послышался ропот, вызванный не то веселостью, не то разочарованием. Я был склонен думать, что старый джентльмен сохранил про запас продолжение своей повести, но он медленно потягивал вино, не произнес больше ни слова, и на его лице играло какое-то странное выражение; я так и не понял, рассказывал ли он всерьез или потешался над нами.
– Погодите, – сказал джентльмен-всезнайка с подвижным носом, – история вашего дядюшки приводит мне на память излюбленный рассказ моей тетушки с материнской стороны; не знаю, впрочем, можно ли их сравнивать между собой, ибо эта почтенная женщина отнюдь не обнаруживала склонности дружить с привидениями. Но как бы то ни было, я приступлю к рассказу немедленно.
Происшествие с моей тетушкой
– Моя тетушка была рослая, храбрая и решительная дама: она была, что называется, настоящим мужчиной в юбке. Дядюшка, наоборот, был тощим, слабым, тщедушным человечком, весьма кротким, податливым – совсем не пара для моей тетушки. Заметили, что со дня своей свадьбы он все хирел и хирел. Властный характер супруги ему слишком досаждал, и это его погубило. Тетушка, впрочем, заботилась о нем, как могла; она призвала к нему добрую половину врачей того города, где они жили, заставляла его неуклонно выполнять их предписания и пичкала его таким количеством снадобий, что их хватило бы для населения целой больницы. Однако все было тщетно. Чем усерднее дядюшку подвергали лечению, тем хуже и хуже он себя чувствовал; дело кончилось тем, что он добавил свое имя к длинному списку жертв, принесенных на алтарь супружества и убитых нежной заботливостью.
– И его дух предстал перед нею? – спросил любознательный джентльмен, тот самый, который так настойчиво допрашивал предшествующего рассказчика.
– Не забегайте вперед, об этом вы услышите после, – ответил джентльмен-всезнайка. – Итак, тетушка была убита горем по причине смерти своего бедного обожаемого супруга. Кто знает, быть может, она испытывала угрызения совести, так как перекормила его лекарствами и своими заботами довела до могилы. Так или иначе, но она сделала все, что полагается одинокой вдове, дабы почтить его память. Она таки сильно потратилась как на количество, так и на качество своих траурных туалетов; она никогда не расставалась с изображением мужа величиной с диск небольших солнечных часов, которое носила на шее, и, сверх того, повесила у себя в спальне его портрет во весь рост. Все превозносили до небес ее поведение; было решено, что женщина, способная так отменно чтить память своего супруга, заслуживает того, чтобы обрести нового мужа.