Сшитое сердце

На фасаде была черная рана. Рисунок, внезапно заполнивший взгляд моей матери, – дом, превратившийся в корабль, сияющий парус из белой штукатурки, неумелая иллюзия в обрамлении слепой улицы с затворенными окнами. А потом в солнечной пустоте остался лишь корабль – единственная распахнутая дверь.

Она увидела, как корабль проступает сквозь стену. Он прибыл за ней, чтобы забрать ее отсюда. Так далеко от моря, так далеко от всех рек он двигался по дорогам, поднимался по высохшим руслам. Он раздвинул пыльный проулок, он летел на всех парусах под устойчивым ветром и сел на мель у ее двери.

Корабль ей под стать, чтобы вместить ее горе и радость, корабль, с которым прекратится этот ужас не принадлежать себе, – корабль для того, чтобы быть собой!

Настал час отплытия.

Все молчание моря выплеснулось на улицы. Столько воды еще прибудет, столько дорог еще надо пройти! И этот рыжий ребенок увлекает ее в свою мечту!

Она не смогла устоять перед желанием поверить в этот выход, в этот нарисованный мир.

Рассказывают, что гонимые инквизицией еврейские семьи однажды погрузились на такой корабль, нарисованный раввином на стене севильской темницы. Они покинули город и Испанию, вышли в море, пересекли его и прибыли в оазис – такой далекий, что никто и никогда не смог их найти.

Ей надо было поверить в этот корабль, взять свою сумку с шитьем и собрать всех детей в ковчеге.

Моя мать долго стояла, не сводя глаз с рисунка, со стены, с великолепной каравеллы, и наконец по стенам пробежала зыбь, парус затрепетал. Поднялся ветер, он наполнил огромное белое полотнище, и моя мать отвела глаза. Она загрузила в тележку детей, одеяла, свечи, два оставшихся у нее отреза ткани, вчерашние лепешки, оливковое масло, яйца, окорок, хлеб – кажется, и стул свой взяла, – бросила последний взгляд на покинутую тень, плясавшую на стенах, и мы ушли.

Среди холмов пропел петух.

Книга вторая

Переход

Середина пути

С чего начать?

Столько слов уже написано в тетради, и вот теперь дело дошло до начала.

Мы шли, никуда не сворачивая, по пути, который прокладывала мать.

Говорят, и я уже была там, под цветами из ткани. А дальше что?

А дальше – безмерное пространство и смотанное в клубок время, никакого начала. Единственный стежок, удерживающий вместе несметное множество миров. Стежок, соединяющий нашу плоть и наши слова. Стежок, узелок, который надо развязать, чтобы настала жизнь.

Начнем с середины пути.

Через три дня дорога, уходившая из деревни, разбежалась по холмам на сотни тропок, и наутро Фраскита не сдвинулась с места.