И вдруг воцаряется тишина.
Энтони выпускает меня, и я иду за ним в спальню. Он вглядывается в одно из окон, которое осталось незаколоченным.
На чернильном небе проступают звезды, ветер утих, кругом тишина и спокойствие.
— Неужели все? — спрашивает Энтони, и я снова поражаюсь тому, что мы поменялись местами, и теперь он ищет поддержки у меня.
— Нет. — В памяти оживают детские годы на Кубе. — Будет еще хуже. Во время шторма такое порой случается. Вдруг все успокаивается, а затем начинается снова, иногда сильнее прежнего.
Энтони смачно ругается.
— Возвращайся в ванную. Я спущусь вниз, поищу еду, пока затишье. Неизвестно, сколько мы тут проторчим, надо подготовиться к худшему, — он кривится. — Такого поворота мы никак не ожидали.
— Это не твоя вина. Такого никто не ожидал.
— Я давал клятву оберегать тебя, — он протягивает мне керосиновую лампу, а другую берет себе. — Я недолго.
Я хватаю его за руку.
— Ты точно хочешь идти туда? Вода уже поднялась. Кто знает, что там сейчас происходит? Не стоит рисковать жизнью ради еды.
— А вдруг мы застрянем здесь на несколько дней в ожидании спасения? Я не хочу, чтобы стихия все смыла и разметала, когда шторм ударит снова.
Конечно, Энтони прав, только мне страшно, что он спустится вниз и не вернется.
— Тогда я пойду с тобой. Я хорошо плаваю. Можно сказать, я выросла в океане…
— Мирта, нет. Ты должна остаться тут.
— Вдвоем мы сможем больше принести.
— И больше риска, что с нами обоими что-то случится. Прошу тебя. Я быстро. Обещаю, — он прижимается к моим губам, и этот поцелуй очень напоминает прощальный.
Слезы застилают мне глаза, но я его отпускаю.
В ночной тишине я прислушиваюсь к звукам — может, снова поднялся ветер и волны бьются о стены дома или Энтони крикнет мне, если внизу слишком много воды.
Ожидание кажется бесконечным.