Последний поезд на Ки-Уэст

— Это что…

— Кусок крыши снесло, — подтверждает он.

* * *

В углу домика, возле двери, там, где ветер сорвал часть кровли, в образовавшуюся дыру льется дождь. Доски пола намокли, и до меня не сразу доходит, что причина тому не дождь — вода просачивается снизу.

Вокруг море. Деваться нам некуда.

Я так устала от родов, что кажется, будто я попала в один из своих снов, точно все это не взаправду. Это опять сон про лодку, и меня качает на волнах взад и вперед, из стороны в сторону.

Люси снова плачет — этот призывный звук разгоняет морок, я опускаю ворот ночной рубашки, которую одолжила мне Элис, и принимаюсь ее кормить. Мы приноравливаемся друг к другу не сразу, но в итоге она жадно смыкает ротик и начинает сосать.

Я разглядываю крохотный сверток, лежащий у меня на руках, и снова ощущаю, как накатывает усталость. Возможно, изнеможение — это благо, способ притупить остроту происходящего с нами.

Нас по-прежнему качает. Кажется, что домик движется, точно лодка, по морю, и кровать скользит и кренится.

Я пытаюсь подняться, но слабость такая, что я оседаю на кровати. Ноги плещутся в воде, подол рубашки намок. Море прибывает, поднимается к кровати, движется неуклонным потоком.

— А дом, что… — Я не могу закончить мысль, не могу примириться с тем, что вижу.

— Он плывет, — мрачным голосом отвечает Джон.

— Плывет? — Я сглатываю.

— Очевидно, его смыло штормом. Сорвало со свай.

— И мы утонем, да?

Он не отвечает.

Неужели это конец? Все эти годы я мечтала о ребенке, месяцы носила ее, прислушивалась к первым шевелениям, еле ощутимым толчкам, которых так напряженно ждешь, мое тело менялось, ребенок становился частью меня, пока наконец мы стали неразделимы. Муки, пережитые несколько часов назад, тупая боль в спине, обострившаяся до невыносимой, чувства и переживания, от которых пресекалось дыхание. Все надежды и мечты, связанные с этим ребенком, — истории, которые я мысленно сочиняла, приключения, которые нам предстояли, обычная повседневная жизнь, в которой я больше была не одна, а со светловолосой малышкой, чей уморительный лепет и заразительный смех будут наполнять наши дни. Ее первый осмысленный взгляд, забавно сморщенное личико, тельце, уютно устроившееся у меня на руках, точно она лежала там всегда.

Мы не можем умереть.

Я изо всех сил прижимаю к себе Люси, а руки Джона обнимают нас обеих, а дом между тем плывет по морю, в котором бушует шторм.

Как нам пережить эту ночь?

Глава 23