— Да нет, зря я это сказала. Грубо вышло — извините.
— Не нужно извиняться. Вы правы. Впредь надо быть осмотрительнее. И простите, если в ресторане выглядел грубияном. Я не хотел вас обидеть.
— Нет, грубияном вы не были. Просто неразговорчивым.
— После возвращения домой мне стало трудно сходиться с людьми.
Несмотря на досаду, я улыбаюсь.
— Сейчас у вас очень неплохо получается.
— С вами легко разговаривать.
— Думаю, это потому, что у меня такая работа.
— Дело не только в этом. В вас есть что-то успокаивающее.
— Успокаивающее?
Он кивает и отворачивается от меня.
Кажется, я его смутила, и вместе с тем у меня возникает безошибочное чувство, что у меня появился друг.
Чем больше сокращается расстояние до моего дома, тем мы разговариваем все меньше — Джон держится чуть позади меня. На последнем повороте я замедляю шаг. Сейчас до воды уже ближе, но слишком темно, и отсюда невозможно определить, на месте ли лодка Тома, вернулся ли он с промысла. Он всегда непредсказуем — я изо всех сил стараюсь предвидеть его потребности и не опаздывать на случай, если он ждет меня. Он, безусловно, знает, сколько времени мне нужно на дорогу от ресторана до дома, хотя велика вероятность того, что, сойдя на берег, он скорее направится в ближайший бар, чем станет омрачать наш дом своим присутствием.
— Дальше я пойду сама, — я останавливаюсь и смотрю в лицо Джону.
— Вы уверены?
— Да. Тут уже рукой подать. И нет никого. Спасибо еще раз, что помоги.
— И вам спасибо, — отвечает он. — Если что, я буду в Ки-Уэст все выходные.
— Со мной все будет в порядке.
Он грустно смотрит на меня, точно нам обоим известно, что это не совсем правда.
— Вас точно не нужно подлатать? — я указываю ему на грудь.