— Со мной все будет в порядке, — эхом откликается он и достает из кармана сигарету и зажигалку. — Я здесь подожду — хочу удостовериться, что вы точно дойдете.
— До свидания.
— До свидания, — слегка наклонив голову, отвечает Джон.
Последние несколько метров я иду одна. Обходя постройку, которую я называю домом, я замечаю в одном из окон слабый отсвет.
Я берусь за дверную ручку, поворачиваю ее, и по моей спине пробегает холодок.
В состоянии опьянения есть тонкая грань: можно быть пьяным и на кураже, а можно напиться до беспамятства. Я молюсь, чтобы Том просто выключился и лежал ничком на полу.
Комната погружена во тьму — только в углу слабо светит керосиновая лампа.
Дверь за мной закрывается.
Сначала меня окатывает запах бурбона, так что внутри все переворачивается — воздух буквально пропитан им, стоит зажечь спичку, и все сразу вспыхнет.
Я сглатываю комок в горле и направляюсь в спальню, кляня себя за громкий звук шагов.
И сдавленно вскрикиваю.
Том расположился прямо перед дверью — его тело частично в тени, в пальцах зажата наполовину опорожненная бутылка.
— Кто тебя провожал? — требовательно вопрошает он.
От его гулкого голоса я вздрагиваю — звук отражается от стен домика и проникает в меня, усиливая во мне дрожь.
— О ч-чем ты?
— Я слышал голоса.
Он поднимается со стула — оставленная на полу бутылка со стуком опрокидывается, и янтарная жидкость разливается по полу.
Он подходит ближе, нависает надо мной, заслоняя свет, отбрасываемый керосиновой лампой.