Я знаю, братан, о том и речь. И спрашиваю, какие планы на завтра?
Никаких, братан, говорит Мэйзи. Наверно, схожу как-нибудь попинаю мяч в Грандж-парке, подтягивайся, если будешь рядом.
Больше ни слова, брат, говорю я, увидимся завтра.
Руки у меня как плети. Слабые. Пустые. Я набираю Готти, но он тупо не отвечает.
Я курю один за другим шесть косяков, пока не чувствую, что небо где-то подо мной. Проснувшись, я вижу, что пепел прожег мне футболку и жжет кожу. Должно быть, я отрубился, пока курил, и уронил косяк на грудь.
Я в футбольной коробке на искусственном газоне, в Грандж-парке, рядом с Килбернским большаком, смотрю, как Мэйзи гоняет мяч с чуваками, и курю косяк с Акином и Биггзом. Я рассказываю им, как исчез Готти. Они слушают молча, не перебивая до конца, а затем Биггз говорит, Готти курил химию, серьезно.
Не, чувак, ни за что, говорю я.
Слушай, бля буду, пахан курил труд, говорит Биггз.
Биггз и Акин – два деда из Южного Килли, на пару лет старше Готти, и они его знают смолоду. Это в доме Акина я почикал Стефано.
Акин передает мне косяк, но мне даже не хочется. Все вокруг кажется фальшивым и безжизненным. Все так разыгрывают жизнь здесь и сейчас – братва пинает мяч, люди гуляют в парке с детьми, звук дорожного движения накатывает с большака, текстура кожаной куртки Авирекс Акина, дыхание Биггза, клубящееся в воздухе облаком травяного дыма, – словно каждый играет роль, а кругом сплошная бутафория, декорации фильма, имитирующие реальность. Я начинаю представлять, что случится, если я прямо сейчас, посреди разговора, упаду лицом вниз, даже не пытаясь помешать падению. Что тогда случится? Но в тот же момент я понимаю, что это не сон, и я никуда не проснусь, и думаю о том, что даже не помню, когда последний раз я видел настоящий сон.
Говорю тебе, старик. Братва знает, он подсел уже, самое меньшее, несколько месяцев как, говорит Биггз.
Биггз поворачивается к Акину. Готти был с нами в коне пару недель назад. Спелый сбывал с чуваками товар, и у них с собой был бренди и шампунь. Потом раз, чувак подруливает к магазу, и Готти говорит, дай-ка мне пять белых, толкану одному знакомому кошаку, который работает в этом магазе. Спелый, значит, дает ему пять галек, и Готти заходит в магаз. Старик, чуваки прождали Готти, типа, полчаса. Братва набирает ему на мобилу, а он не берет, тогда один из них идет в магаз, расчухать, в чем затык. Хозяин говорит, твой друг зашел ко мне и спросил, где черный ход. Старик, чувак зашел в магаз только затем, чтобы выскочить с черного хода на Уиллесден-лейн и смыться с хавкой. Биггз смеется, кашляет. Акин затягивается и кивает. Биггз прокашлялся и сплевывает. Поверь мне, Снупз, Готти давно уже курит химию. Такому чуваку доверять нельзя.
Поверить не могу, говорю я, качая головой. Готти курит труд? Но он не был таким зомбаком, чтобы кожа да кости, говорю я.
Старик, ты разве не видел, что у него с лицом? – говорит Биггз.
Биггз с Акином стучат мне в кулак – давай, ганста, береги себя, чувак, – и уходят из парка. Я жду, пока Мэйзи доиграет в футбол. Увидев меня, он не улыбается, просто подходит, и мы хлопаем по ладоням и стучимся плечами, а затем он всасывает воздух.
Готти, такие дела, говорит он.
На хате у Пучка я спрашиваю мобилу у одного брателлы, Чужака, и набираю Готти, думая, что он не узнает номер и, может, ответит.
Йо, говорит Готти.
Старик, это Снупз.
О, здоров, братан. Я собирался тебе набрать, но я тут, это, решаю одну жестенькую ситуацию.