Крах Атласа

– Не могу его найти, – не глядя на нее, мягко напомнил Гидеон, и Либби зажмурилась.

«Есть два варианта гибели мира, – напомнил Эзра, подтянув колени к груди, к сердцу, которое, по его словам, билось для нее. – В огне или во льду. Я видел оба».

Он еще много чего говорил. Например, «Я люблю тебя» и «Я могу ее убить».

Безжизненные глаза. Выброшенная в сторону рука.

«Проснись, – подумала Либби. – Вставай».

* * *

Она и забыла детали этой спальни. То, как целый год по утрам в окошко на восточной стене струился солнечный свет – если только она не забывала плотно задернуть занавески.

Ей полагалось спать, отдыхать. Вот она и повернулась набок.

Дверь в комнату отворилась, потом тихо закрылась.

Он забрался в кровать, мягко и плавно прижимаясь к ней сзади.

– Может быть, все изменится, – сказал на ухо Тристан. – После того, как мы все провернем. Наверное, дело в доме, в архивах, или же надо просто расшатать что-нибудь. Не знаю. – И потом еще раз, тихо: – Не знаю.

Либби не глядя взяла его за руку, погладила костяшки кулака.

– Наверное, – согласилась она чуть виновато и немного с охотой.

* * *

Когда они спустились в раскрашенную комнату, Нико силой левитации поднял огромный вазон и вывел его в раскрытое окно апсиды. Тристан выглянул на улицу и увидел там целый импровизированный садик из комнатных растений в горшках. Вопросительно взглянул на Гидеона. Тот пожал плечами.

– Мы просто не знаем, как выглядит инжир, – пояснил тот.

Тристан и Либби переглянулись в легком недоумении, но не успел никто из них ответить, как со стороны двери донесся голос Далтона:

– С натуралистом было бы проще.

Тристан не стал оборачиваться, а вот Либби посмотрела на Далтона. Выглядел он уже не так окультуренно, как прежде. Ему не мешало бы подстричься и побриться. Когда Далтон объявился накануне, они с Тристаном перекинулись буквально парой слов, однако Либби тревожило, что бывший исследователь может оказаться неизвестной переменной, преследующей цели Парисы. Причем связанные не обязательно с экспериментом, а с некой хитростью, которую Либби не распознает, пока не проснется с похмелья, лишенная одежды и моральных принципов. С другой стороны, может, когда Париса предостерегала Либби от эксперимента, это означало, что сама она умывает руки с концами? Или она просто отшила Далтона? Ни то, ни другое Либби не удивило бы; сейчас в ретроспективе Париса казалась ей незначительным элементом уравнения.

– Поверь, я звал ее, – задорно ответил Нико. В его голосе не улавливалось следов эмоциональной травмы или бремени душевных мук после недавних разговоров. Нико вошел через апсиду и миновал всех присутствующих, включая Либби, – легко и незатейливо, будто вчера они не сказали и не сделали того, о чем стоило бы беспокоиться. Хотя… все логично. – Рэйна ни в какую не соглашается. Думаю, ждет, когда я провалюсь, чтобы потом чутка позлорадствовать и назвать меня придурком. Без обид, – добавил он, возможно, обращаясь к Либби. Ну раз так, то и ладно.

– Не думаю, что нас ждет провал. – Далтон мельком глянул на Гидеона, который как-то нехорошо хмурился и косился в его сторону. – А ты какой вклад вносишь?

Гидеон нерешительно открыл рот, но в последний момент словно бы передумал и выдал: