– Теперь нет белого, который не завертывал бы в наши чичерии, – сказал Хосе. – Ты видишь, брат, как выросла Пьюра? Повсюду новые здания. Хотя после Лимы тебе это, наверное, не бросается в глаза.
– Вот что я вам скажу, ребята. Я кончил шататься по свету, – сказал Литума. – Я много думал все это время и понял: не повезло мне потому, что я не остался в своем краю, как вы. Хоть это, по крайней мере, я понял и хочу умереть здесь.
– Может быть, он передумает, когда узнает, что случилось, – сказал Хосефино. – Ему станет стыдно, что на улице люди на него пальцем показывают. И тогда он уедет.
Хосефино остановился и достал сигарету. Хосе и Обезьяна заслонили его от ветра, он закурил, и они не спеша пошли дальше.
– А если он не уедет? – сказал Обезьяна. – В Пьюре им двоим будет тесно, Хосефино.
– Вряд ли Литума уедет, потому что он возвратился пьюранцем до мозга костей, – сказал Хосе. – Не то что в тот раз, когда вернулся с гор, тогда ему все здесь было постыло. В Лиме у него пробудилась любовь к родной земле.
– Не надо мне никакой китайской кухни, – сказал Литума. – Я стосковался по пыоранским блюдам. Хочу хорошего секо из чабело, пикео и море кларито[36].
– Тогда пойдем к Анхелике Мерседес, – сказал Обезьяна. – Она по-прежнему царица стряпух. Ты еще ее не забыл?
– Лучше в Катакаос, – сказал Хосе. – В «Пропавшую повозку». Нигде нет такого кларито, как там.
– До чего вы обрадовались, что приехал Литума, – сказал Хосефино. – Оба прямо сияют.
– В конце концов, непобедимый, он наш двоюродный брат, – сказал Обезьяна. – Всегда приятно снова увидеть родного человека.
– Надо повести его куда-нибудь, – сказал Хосефино. – Подпоить немножко, а уж потом говорить.
– Подожди, Хосефино, – сказал Обезьяна. – Мы тебе еще не все рассказали.
– Завтра пойдем к донье Анхелике, – сказал Литума. – Или в Катакаос, если хотите. Но сегодня вы должны меня ублажить, я знаю, где отпраздновать мое возвращенье.
– Куда же, черт побери, он хочет пойти? – сказал Хосефино. – В «Королеву»? В «Три звезды»?
– К Чунге-Чунгите, – сказал Литума.
– Куда там, – сказал Обезьяна. – Ни больше ни меньше как в Зеленый Дом. Вот так-то, непобедимый.
II
– Ты сам дьявол во плоти, – сказала мать Анхелика и наклонилась над темной фигурой Бонифации, припавшей к земле, как затравленный зверь. – Злодейка, неблагодарная.
– Нет ничего хуже неблагодарности, Бонифация, – медленно проговорила начальница. – Даже животные благодарны тем, кто им делает добро. Посмотри на обезьянок, когда им кидают бананы.