– Говоришь, как мой дедушка, – засмеялся он.
– Как это? – У Маркуса от усталости раскалывалась голова.
– Некоторые словечки сейчас используют только старики.
Что ж, неудивительно. По-арабски он говорил только с родителями. Со старшими родственниками. А прочесть не мог ни слова, только нацарапать свое имя, по памяти воспроизводя крючки и скобочки. Син, последняя буква, словно обнимала все остальные.
– Знаешь Риту? – спросил Маркус Абу Шарифа.
– Хабиби, Риту все знают.
– Поможешь мне найти ее там, на месте? Она вроде должна подсобить с организацией.
– Она сама тебя найдет. Не бери в голову.
Маркус устроился на сиденье и, временами отрубаясь от усталости, стал смотреть, как за окном проплывают зеленые холмы и коричневая дорога. Когда он просыпался, Абу Шариф гладил его по плечу и приговаривал:
– Спи, брат. Знаю, тебе нелегко пришлось. Спи. Все хорошо.
Она, словно генерал, стояла у входа в дом, на взгляд Маркуса, больше похожий на крепость. Он раз видел его на фотографии – черно-белом снимке, где подросток-бабá с прической, как у Траволты, ухмыляясь, сидел на каменном выступе с матерью, братьями и сестрами. Долговязый загорелый бабá был одет в поношенный светлый костюм. Радостно улыбался, демонстрируя белые зубы, а толстые брови сердито хмурил.
И все же он улыбался; получалось, когда-то давным-давно, в далекой-далекой стране, он был счастлив.
Грузовик осторожно подползал к стройной молодой женщине. Маркус же отчего-то вдруг разозлился на то, как неудачно сложилась отцовская жизнь. Все свои мечты – а они ведь наверняка у него были – старик растратил на ярость по самым дурацким поводам: дети слишком громко играют в «Саймон говорит», еда подгорела, неожиданно принесли новый счет.
Маркус сообразил, что место на кладбище рядом с матерью останется пустым.
А потом решил, что там похоронят его. Пускай это будет его место. Надо, как бабá, сообщить всем, что он завещает похоронить себя там.
– Йа хелля, ситт Рита. – Абу Шариф поздоровался с женщиной и стал парковаться.
Маркус попытался выбросить из головы мрачные мысли.
Руки у него дрожали. Не только от усталости. Он стал разглядывать женщину – та все стояла на том же месте и набирала что-то в телефоне.
Маленького роста, вся в черном, с перекинутой через плечо растрепанной косой, большими глазами, гладким круглым лицом. Симпатичная, отметил Маркус и тут же сообразил, что вид у женщины раздраженный. Можно даже сказать, сердитый. Надо же, столько ярости в таком крошечном существе!
– Я Рита, – оторвавшись от телефона и подходя к грузовику, произнесла она на хорошем английском. – Буду помогать священнику все подготовить.