Мейв, кричавшая в доме, поперхнулась криком. Наверно, она смотрела из окна — Ирвин не стал оглядываться. Перемахнув через живую изгородь, он бросился бежать.
Соседний сад был заброшенным. Дом в его глубине когда-то был изысканно-воздушным — теперь по колоннам вился плющ, статуя в опустевшей чаше фонтана потеряла руку, а краска на стенах облупилась. Ирвин нырнул в кусты и, найдя в изгороди приличных размеров дыру, выскользнул в проулок.
Откуда-то доносилась музыка. Дачники отдыхали — лето даже со всеми проблемами остается летом. Ирвин прибавил ходу; за воротами одного из домов стояла девочка с куклой в руках — увидела бегущего волка и застыла с раскрытым ртом.
Интересно, бросились ли люди Мейв в погоню? Ладно, неважно. Сейчас надо было добраться до города и найти Арьяну — прикосновение к истинной способно было загнать безумие обратно во тьму. Ирвин выдержал искушение, он не предал свою жену. Да, для этого он превратился в чудовище, но оно того стоило.
На соседней даче большая компания играла в крикет. Кто-то из женщин завизжал, мужчина выронил молоток. Ирвин решил, что надо побыстрее уйти от людей — он и так успел привлечь ненужное внимание.
Бежать. Бежать. Песня Волчьей луны звучала в его ушах, и теперь это был целый оркестр, торжествующий и славный. Это было нестерпимо, это была огромная цена, но Ирвин не испытывал ничего, кроме радости, от того, что уплатил ее.
Скоро он встретится с Арьяной. Скоро все снова будет хорошо.
Сады Саавери остались позади. Ирвин побежал среди бескрайних лугов — он отлично знал эти места и часто бывал здесь в волчьем облике. Все здесь было знакомо — и высокие стебли травы, и птичьи гнезда в ее глубине, и норы сусликов. Мир пах зеленью, землей и подземными ручьями, и в мире не было ничего, кроме песни Волчьей луны, свободы и силы.
Луна влекла Ирвина за собой сквозь вечер — прочь от Мейв и ее отравленных чар, прочь! Луна звала его к истинной, и Ирвин не хотел тратить время даром.
Он очнулся, когда понял: луга давно остались позади. Ирвин шел по дворцовому парку — он опомнился, когда кто-то из дворцовой челяди взвизгнул рядом и бросился прочь. Ирвин чувствовал сотни взглядов из всех окон — окна княжеских покоев были наполнены тревожным мутным светом, и Ирвин вдруг понял всей внезапно вздыбившейся волчьей шкурой, что случилась беда.
С его братом беда. Волчье чутье улавливало тончайшую струйку запаха крови — кто-то стрелял в князя, Ирвин знал, что такой запах бывает только у огнестрельных ранений.
Арьяна тоже была там, в княжеских покоях. Ирвин вдруг увидел ее перед собой, словно наяву, и видение вытряхнуло его в человеческий облик и уронило на камни дорожки.
Некоторое время Ирвин лежал на земле, выравнивая дыхание. Потом поднялся — земля качнулась под ногами, и он вдруг представил, насколько дико сейчас выглядит.
Впрочем, пустяки. Неважно.
Дворцовые слуги сориентировались сразу же — Ирвин слишком мало времени провел с истинной, чтобы протокол, подписанный старым князем по его поводу, был отменен. Чужие руки набросили на плечи тонкий плащ сразу же, как только он вошел во дворец; Ирвин кивнул, благодаря, и почти бегом бросился в покои брата.
Он пришел как раз в тот момент, когда Арьяна и Шейла вдвоем пытались уложить Кигана — Ирвин с нескрываемой болью увидел, что брат действительно был ранен, и кровь проступала через широкую повязку на его груди и животе. Он хотел встать и куда-то идти, женщины не позволяли — Ирвин никогда бы не подумал, что Арьяна и Шейла смогут выступить вот так, единым фронтом.
— Киган! — Ирвин шагнул к брату, сел рядом, обнял; Арьяна отступила, и он каким-то краем сознания отметил, каким глубоким страданием было искажено ее лицо. А брат был горячим и каким-то одеревеневшим; обострившимся волчьим чутьем Ирвин улавливал удары и переливы боли в его теле.
— В тебя стреляли? — спросил он, отстранившись. Киган кивнул — заглянул в глаза так, словно хотел удостовериться, что это именно его младший брат, а не чудовище. Ирвин слишком хорошо знал этот взгляд.
— Да, — ответил князь. — А ты снова обратился.
Ирвину захотелось закрыть глаза — но он не мог позволить себе такую слабость.