Он посмотрел на Алексеева, который в это время окидывал взглядом подходы к немецкой уборной.
– Прикрыть бы меня! – заявил он и указал рукой на фланги.
– Королев! – прошептал Егор, обращаясь к своему заместителю.
– Понял, товарищ сержант! – ответил тот и тут же добавил: – Справа Портной, слева – я!
– Годится! – произнес сержант.
Через минуту на его глазах боец, называемый разведчиками Портным, залег с автоматом в руках в пятидесяти метрах справа.
Егор сосредоточился на нем. Портной вовсе и не был портным. Работал до войны слесарем на заводе. Имел бронь и мог не уходить на фронт, но все же ушел. Воевал в Сталинграде. Потом после ранения участвовал в его разминировании. Разведчиком стал случайно, когда снова оказался на фронте. Просто некому было идти на задание, а потому командир роты выбрал для дела самых опытных бойцов, каким тот и оказался.
Где-то впереди мелькнул маскхалат Рыжего перед ветвистым кустарником, заросли которого тянулись от уборной к лесу. С другой стороны замер, сжавшись как пружина, бывший старшина Алексеев. Глаза Егора скользнули по разведчикам из группы прикрытия. Те сосредоточенно ждали своего участия, если того потребует обстановка. Через пару минут, как по заказу командира разведчиков, к уборной почти подбежал один из немецких солдат. Прислонив свой карабин к стенке, он отворил дверь и замер внутри крохотного помещения. Рыжий медленно обошел гитлеровца сзади и, видимо, дав ему завершить начатое, неожиданно накинулся со стороны входа. Через секунду рядом с ним оказался Алексеев.
– Молодцы! – прошептал Егор сам себе и с волнением стал смотреть на хорошо заметных с его позиции немецких солдат, к счастью для разведчиков, на тот момент еще не увидевших неожиданного нападения на одного из своих.
В последующие минуты ничего не менялось. Немцы возле КПП по-прежнему расхаживали взад и вперед. Их офицер курил, опустив голову вниз.
– Уходим! – выпалил шепотом Егор, когда Алексеев с Рыжим приволокли под мышки совсем невысокого гитлеровского солдата с перевязанной тряпкой головой.
Разведчики, что были поблизости, все как один вскочили и устремились, вытянувшись друг за другом, в глубь лесного массива. Остальные присоединились к ним позже. Тело пленного вскоре было брошено на снег. Бойцы развязали его, сняли с головы тряпку.
– Тьфу! Сдох! – выругался Рыжий и резко сорвал и бросил на землю шапку со своей головы.
– Не беда! Их там целый взвод! – словно успокаивая его и Егора, произнес ефрейтор Алексеев.
Он вытянул из нагрудного кармана бумажник мертвого немецкого солдата и протянул его Щукину.
– Не то все! – сказал он, когда пробежал глазами по страницам документов гитлеровца. – Он простой пехотинец, родом из Гамбурга. О наличии танков нет ни слова.
– Еще одного принести? – виновато посмотрел на Егора Рыжий, пытаясь побыстрее загладить свою вину.
– Поздно! – ответил тот. – Теперь по дороге пойдем. Будем грузовики и повозки тормошить. Заодно и следы разглядывать. Они у танков характерные. Сейчас холодно, мороз, снег давно не выпадал. Отпечаток трака надолго остается.
Алексеев с Рыжим, как будто чувствуя вину за умершего гитлеровца, первыми вскочили.
– Дай нам время, товарищ сержант! – затараторили они, перебивая друг друга. – Мы тебе сейчас офицера целехонького притащим. Часа не пройдет, как у твоих ног он лежать будет.