Живописный труп

– Ну, зарплату она мне выдавала. Я уже все потратил.

– Нет, конечно, деньги, выданные фальшивой личностью, не становятся фальшивыми. Это было бы слишком просто. Я спрашиваю, не казалось ли вам, что она притворяется? Ведет себя неестественно?

– Ой, ну что вы спрашиваете говорящий кисель? Он имя свое без ошибок пишет, и на том спасибо. Оскар и не понимает, что значит притворяться. За себя скажу, что это бред, наветы и зависть. Зависть прежде всего.

Эльвира умела стоять за своих.

– А что скажут фотокорреспондентки? Анна, ваше мнение мне особенно интересно. Вы ведь давно знакомы с Оскаром?

– А разве это преступление? Я люблю спортивных. Только это такое табу, что даже сказать нельзя об этом. Мол, мужчина любит глазами, а женщина должна подстраиваться и терпеть, что дают. Разглядывать под колышущимся жиром душу. А женщины точно так же любят глазами, иначе не ходили бы на фильмы с Бредом Питтом. Но эта очевидная мысль такая неудобная, что они и сами себе в этом не признаются. И точно так же у женщин желание в браке может уходить. И не только из-за быта, привычки, а из-за того, что человек себя запустил. Я хорошо зарабатываю. Мне нет нужды ни притворяться, ни отчитываться о своем удовольствии.

– Да, вы хорошо зарабатываете. Но вы сделали вид, что не знакомы с Оскаром, когда мы беседовали у вас в кабинете.

– Я что, должна помнить всех, кого трахала? Ну вы романтик. С чего вдруг?

Они с Жизелью посмотрели друг на друга, а потом, с одинаково округленными глазами, на Смородину. По их мнению, он сказал несусветную глупость, как если бы спросил, зачем крокодилу зубы. Генерал заметно оживился, заерзал в кресле, его брови начали мелко подрагивать, а ноздри раздуваться. Он развернулся в сторону дивана, и, глядя на это, Смородина подумал, что брачный договор в этом доме все-таки понадобится.

– Жанна ведь не выглядит на восемнадцать?

– Нет. Она выглядит, как очень уставшая женщина под тридцать. Кожа молодая, но под ней бежит отравленная кровь.

Жизель подхватила свой бокал.

– За Гумилева, Нюша!

– За Гумилева.

И вишенки чокнулись.

– А вы, Афанасий Аркадьевич, почему молчите?

– Не верю, – выдавил из себя генерал.

Смородина понимающе и одобрительно кивнул.

– Меня удивила интенсивность сплетен о Жанне. Антон, вы, как звезда шоу-бизнеса, должны знать, что иной раз человек чуть ли не с собакой спит ради того, чтобы о нем говорили. И то бывает, что не срабатывает. Люди привередливы, когда у них есть такая возможность. Девушка нигде не бывает. Ни на чье добро не претендует. И при этом о ней так много и так подробно говорят в парикмахерских. Это странно. Одновременно меня удивил маникюр Оскара. Нет, я не против маникюра. Я знаю, что веками мужчины с высоким социальным статусом были нарядны и ухожены, ну вот примерно, как вы. Здесь дело, скорее, в том, что у Оскара его увидеть не ожидаешь. Это не вяжется с его посконным обликом. По сути, – теперь он обратился к генералу, – то же самое я испытал, когда увидел господина Додона без макияжа.

– Какого еще макияжа?