– Боюсь, что так, – тихо согласилась она.
– Тебе лучше бы рассказать мне, в чем, собственно, дело. – В голосе Ральфа появились нотки нетерпения. – Возможно, я сумею помочь тебе.
– Нет! Мне нельзя помочь, – ответила Элеонора. – У меня сердце ноет, оттого что пришлось сказать тебе то, что я сказала тогда. Я не искала помощи… Прошлого не вернешь. Я лишь хотела знать твое мнение, вправе ли человек, оказавшийся в моем положении, рассчитывать на брак с тем, кто не ведает о том, что может случиться и что, как я надеюсь и верю, никогда не случится.
– Но я не понимаю, что кроется за твоими недомолвками! Неужели ты не видишь, любовь моя?.. Ведь я и есть тот самый неведающий, на брак с которым ты, по твоим собственным словам, не вправе рассчитывать. Почему ты не расскажешь мне все откровенно? – Он уже не мог скрыть своего раздражения, прорывавшегося в его тоне, во всей его манере.
Она слегка подалась вперед и посмотрела ему прямо в лицо, словно желая проникнуть в его сердце и увидеть, что там скрывается. И потом с убийственным спокойствием – как еще никогда в жизни – спросила:
– Ты хочешь разорвать помолвку?
Он покраснел до корней волос, но в следующую секунду возмущенно воскликнул:
– Какие глупости! Мне уже и спросить ни о чем нельзя! Нельзя высказать свои мысли! Наверное, это следствие болезни – ты стала мнительной, Элеонора. Как можно было так извратить мои слова? Я ли не доказал всю искренность и глубину своих чувств, храня верность тебе вопреки… вопреки всему!
У него чуть не вырвалось «вопреки ожесточенному сопротивлению моей семьи», но он одернул себя, так как очень хорошо знал, что резкое сопротивление матери только прибавило ему решимости и побудило с самого начала занять непримиримую позицию; кроме того, даже сейчас он не осмеливался открыть Элеоноре то, что так долго от нее утаивал, – что никто из близких ему людей не одобряет его опрометчивой помолвки.
Элеонора молчала, устремив невидящий взгляд на зеленые луга. Потом кротко взяла его за руку и сказала:
– Я во всем доверяю тебе, Ральф. Прости, что усомнилась. Боюсь, я и впрямь стала мнительной и окончательно поглупела.
Ральф не нашелся с ответом, смущенный тем, что она так точно угадала его потаенную мысль. Он просто обнял ее и попытался утешить, бормоча бессвязные ласковые слова, какие обычно бормочут влюбленные.
Через некоторое время они рука об руку пошли в дом. Там Элеонора оставила его, а сама поспешила наверх проверить, как чувствует себя отец. Ральф удалился в свою комнату, злясь на себя за то, что сказал, и за то, чего не сказал. В душе у него по-прежнему царил разлад.
В итоге и мистер Корбет, и мистер Уилкинс сели ужинать недовольные всем и вся, а в подобных случаях любая малость может послужить поводом к перепалке. Пока Элеонора и мисс Монро находились в столовой, им удавалось сохранять зыбкий мир: дамы без умолку переговаривались между собой о том о сем, а в сущности ни о чем, интуитивно понимая, что необходимо заполнять тишину, иначе один из джентльменов скажет другому какую-нибудь неприятность.
Едва дамы скрылись за дверью, мистер Уилкинс подошел к буфету и достал бутылку.
– Глоток коньяку? – предложил он Ральфу делано-беспечным тоном, налив себе полный бокал. – Первое средство при головной боли. От этой непогоды у меня весь день раскалывается голова.
– Весьма сожалею, – отозвался Ральф. – Я рассчитывал поговорить с вами о деле… о моей женитьбе на Элеоноре.
– Так говорите! Головная боль не мешает мне мыслить ясно, если вы об этом.
Ральф отвесил поклон, плохо скрывая насмешку.
– Разговор вот о чем: я хотел бы уладить с вами все дела, с тем чтобы свадьба состоялась в августе. Элеонора чувствует себя намного лучше, и, я думаю, ей вполне по силам переехать в Лондон и начать привыкать к городской жизни. – (Мистер Уилкинс смотрел на него каким-то пустым взглядом и ничего не говорил.) – Разумеется, я исхожу из того, что наш с вами уговор остается в силе и мне нужно только составить бумаги, согласно которым Элеоноре будет авансом выплачена часть ее наследства на цели, оговоренные в том же документе. Если мне не изменяет память, именно к такому решению мы с вами пришли в прошлом году, когда назначили свадьбу на август?